Немой Онегин - [38]
«Взведён ещё» — ещё не опустился, не высек искру.
Вы оценили сверхкрупный план? Такое мы увидели только в конце XX века. Начало фильма «Список Шиндлера»: гремят клавиши пишущей машинки, и каждая следующая буква — во весь экран.
Блики солнца на пистолетах, удары молотка по шомполу, шомпол загоняет пулю в гранёный ствол (аккуратно, ведь пуля забивается до упора — до соприкосновения с пыжом, под которым порох, и от глупого сильного удара порох может взорваться, тогда пуля вместе с шомполом влетит прямо в глаз заряжающему), курок оттягивается назад и, с характерным щелчком, фиксируется во взведённом положении, из пороховницы (металлическая фляжка) порох сыплется на полку, где потом вспыхнет (от искры, которую вызовет удар кремня по стали) и через дырочку в стволе воспламенит заряд… Поверьте: современники Пушкина, читая эти 7–8 строк, видели и слышаливсё происходящее. Видели не менее ярко, чем мы в кино. Ибо воображение у них было развито значительно сильнее, чем у нас. Не было телевизоров, фильмов, никаких экранов с движущимся изображением, не было фотографий. Читая, они всё воображали сами, и потому каждое слово, каждая фраза в их натренированных на воображение головах превращалась в живую картину. Кстати, им не надо было пояснять, что «в гранёный ствол уходят пули» — означает: в каждый пистолет по одной; числительная разница (ствол — один, пули — много) тогда никого не могла сбить с толку.
Давайте споём! Мы ж ещё ни разу не пели. Опера «Евгений Онегин» у нас впереди, а пока мы тут споём сами, без Чайковского, а капелла, знаменитую «Землянку».
…В человеческом языке есть любимые числа. Их предпочитают поэты и просто люди. На первом месте тройка, на втором — семёрка. Три мушкетёра, Семь самураев, Три сестры, Великолепная семёрка. В сказках всегда три брата, три девицы под окном пряли поздно и т. д. Один шаг до цели, в двух шагах от дома… Четырёх шагов в фольклоре, в сказках, в разговорах, в анекдотах не бывает.
Откуда же в «Землянке» четыре шага до смерти? Но вот самая знаменитая дуэль в мировой литературе:
«Онегин» уже почти два века в подсознании всех русских поэтов. Вот и у Суркова, автора «Землянки». Вряд ли он специально написал «четыре». Просто Пушкин всё время работает. Созданный им язык вокруг и внутри нас, мы им дышим, не замечая. Впитываем с колыбели: у Лукоморья дуб зелёный, приплыла к нему Рыбка, спросила: я ль на свете всех милее?..
Вот и Маршак: с детства любимая история про парня, который спас девочку из пылающего дома — залез по водосточной трубе и пошёл по карнизу:
XXII. Краплёная колода, или пиковая баба
Дама пик означает всякую дрянь.
В начале века «Онегина» поставили в театре Школа драматического искусства. Незабываемое впечатление. Несколько актёров и миловидных актрис (штук 13–15), разбредясь по сцене, звонко и отчётливо произносили текст.
Обозначим актёров-мужчин буквой М, а женщин, соответственно, Ж, и попытаемся показать здесь, на бумаге, хотя бы начало спектакля. Конечно, вы не услышите звонких голосов, не увидите лиц, фигурок и жестов, но ваше воображение, надеюсь, вам поможет. Вот как это было сделано:
М-1. Мой!
Ж-1. Дя!
М-2. Дя!
Ж-2. Самых!
М-3. Честных!
Ж-3. Пра!
М-4. Вил!
Ж-4. Ко!
М-5. Гда!
И так всю дорогу: то ли два, то ли три, то ли четыре часа — не упомню. Помню ужас. Это было сложнейшее, тщательно отрепетированное и абсолютно хладнокровное убийство. Расчленение текста не на фразы даже, а на слова, на куски слов — в погоне, вероятно, за «музыкой текста», в попытках поймать и (как сушёную бабочку) поместить под стекло пушкинскую музу.
Актёры на сцене выкрикивали буквы из «Онегина», а в мозгу (подозреваю, не только у меня) непрерывно звучало: Музыку я разъял как труп.
Фраза всплывала сама, и значит — перед нами был Сальери, размножившийся чрезвычайно. Размноженный режиссёром на дюжину мелких крикливых бесов. То, что Сальери когда-то сделал с Моцартом (в трагедии Пушкина), теперь на Сретенке коллективный Сальери делал с Пушкиным. Музыку он уже разъял, как труп, теперь взялся за поэзию. Она улетучилась, отлетела в мир иной; остались звуки; и для режиссёра, несомненно, в этом был какой-то смысл. Какой? Даже не могу сказать, полностью ли они таким манером прочли роман или сократили.
…Потом случай занёс в прозу. Малый червонный театр пошёл с козырной «Пиковой дамы». Стыдно было смотреть, и писать тогда не стал — стыдно. Ну да из песни слова не выкинешь. Оставим ничтожную режиссуру, оставим беспомощную картонную игру артистов. Скажем лишь о тексте, который звучит со сцены из уст двигающихся там людей, на которых надеты якобы исторические костюмы.
