Немой Онегин - [112]
Пушкин — Плетнёву
9 декабря 1830. Москва
Скажу тебе (за тайну), что я в Болдине писал, как давно уже не писал. Вот что я привёз сюда: 2 последние главы «Онегина», 8-ю и 9-ю, совсем готовые в печать…
Сам считает роман законченным (2 последние, совсем готовые), а год спустя вдруг сочиняет письмо Онегина и вставляет в готовую главу. Зачем?
Если бы Пушкина интересовала симметрия, мы бы видели её в других вещах, написанных параллельно.
Болдинской осенью, кроме двух последних глав «Онегина», Пушкин сочинил знаменитые Маленькие трагедии.
В «Скупом рыцаре» старый барон произносит в подвале невероятно длинный монолог (почти вчетверо длиннее, чем «Быть или не быть»). Монолог занимает треть пьесы! И ни у кого больше там монологов нету — ни у герцога, ни у Альбера.
В «Моцарте и Сальери» у отравителя три монолога — почти половина пьесы! У жертвы — ни одного.
За пушкинистов не скажу, но самому Пушкину ни разу в голову не пришло, что в Маленьких трагедиях чего-то не хватает для симметрии.
…Автор решил всё же дать герою объясниться. Ведь Онегин исчез, извелся, улетучился, не сказав ни единого слова! Так пусть изольёт душу — хотя бы и в письме.
Вот и заглянем ему в душу. В письмах открываются души героини и героя. И тут никакого равновесия нет. Сам Пушкин относится к их письмам совершенно по-разному.
Перед письмом Татьяны огромное «предисловие» — 140 строк, включая горячо сочувственные:
Перед письмом Онегина одна бесчувственная информационная строчка: «Вот вам письмо его точь-в-точь».
После письма Татьяны — четыре жаркие строфы: как запечатывала, трепетала, с кем отправила (через внука старой няни), как с замиранием сердца ждала ответ.
После письма Онегина — два холодых слова: «Ответа нет».
Похоже, что Автор героя разлюбил. Эта маска, этот двойник его уже не веселил, а тяготил. Чуть только Евгений на балу опознал деревенскую девочку (ужель та самая Татьяна?), чуть только он задумался: не возобновить ли роман, как Пушкин говорит о нём жёстко:
Холодная и ленивая душа — беспощадная характеристика.
А куда же она, холодная и ленивая, заторопилась? Чего ей надо? Вот первый визит после трёхлетней разлуки. Первая встреча наедине после давнишнего урока «учитесь властвовать собой», когда Таня дрожала как мышка. Теперь его очередь дрожать (но не от страха).
Полетел, с трепетом входит… Он ведь, похоже, рассчитывал, что всё сразу и случится (иначе чего трепетал?). Но она ему в объятия не кинулась. Он надулся. Слова нейдут, потому что он не разговаривать приехал. Не верите? Если бегло читать — правда не видна. Но что значит голова его полна упрямой думой? Думой о чём? Упрямо смотрит он — пардон, куда? Лучше всяких слов порою взгляды говорят.
Однажды за обедом он сидел возле меня и, раскрасневшись, смотрел так ужасно на хорошенькую девочку, что она, бедная, не знала, что делать, и готова была заплакать; мне стало её жалко, и я сказал Пушкину вполголоса: «Посмотрите, что вы делаете; вашими нескромными взглядами вы совершенно смутили бедное дитя».
Якушкин. Записки
Мы знаем этот мужской взгляд. Гумберт Гумберт так смотрел на Лолиту, раздевал глазами не до белья, не догола, а ещё глубже; не станем даже цитировать.
Набоков и Платонов — два гения русского языка — разные, как кружевной Фаберже и чугунный Сидур…
Мимо кузницы ступали точным маршем босые девочки; их ноги были покрыты пухом юности. Одна пионерка выбежала из рядов в прилегающую к кузнице ржаную ниву и там сорвала растение. Во время своего действия маленькая женщина нагнулась, обнажив родинку на опухающем теле, и с легкостью неощутимой силы исчезла мимо, оставляя сожаление в двух зрителях — Вощеве и калеке. Вощев поглядел на инвалида; у того надулось лицо безвыходной кровью, он простонал звук и пошевелил рукою в глубине кармана. Вощев наблюдал настроение могучего увечного, но был рад, что уроду империализма никогда не достанутся социалистические дети. Однако калека смотрел до конца пионерское шествие, и Вощев побоялся за целость и непорочность маленьких людей.
— Ты бы глядел глазами куда-нибудь прочь, — сказал он инвалиду. — Ты бы лучше закурил!
Платонов. Котлован
Все грешны. У Моисея на скрижалях — «не прелюбодействуй». Это, положим, возможно. У Христа же в Нагорной проповеди — «не пожелай». А это как?
Онегин пишет Татьяне, что, глядя на неё, он пылает и «смиряет волнение в крови» — то есть смотрит с вожделением. Сообщает ей, что уже прелюбодействовал с нею в сердце своём. Уж Евангелие-то она знает.
Онегин почти немой. Но в письме… Письмо — не речь, не монолог. Письмо — диалог с идеальным собеседником, который всё понимает, слушает внимательно, не перебивает, говори хоть час.
Только кажется, будто письмо пишется в одиночестве; но в мыслях пишущего адресат как наяву — весь тут. В одиночестве молятся, но и молитва не монолог, а разговор с Богом, взывание к нему.
Александр Минкин – автор «Писем президенту» – на самом деле театральный критик. «Нежная душа» – книга о театре, драме, русском языке и русской душе. Посмотрев три тысячи спектаклей, начнешь, пожалуй, разбираться, что к чему: Любимов, Погребничко, Стуруа, Някрошюс, Юрский, Штайн, Гинкас, Яновская, Михалков-Кончаловский, Додин, Соловьев, Захаров, Панфилов, Трушкин, Фоменко…
«Письма президентам» – это последние месяцы президентства Путина и первые два года Медведева. Система власти потребовала обращаться к адресату не совсем обычно: иногда «г-да президенты», иногда «г-н тандем».Автор жестко говорит о наших проблемах прямо в глаза верховной власти – с тем юмором, который так нравится читателям и так не нравится адресатам.В книгу включены статья «Мемуары Ельцина», показывающая истоки сегодняшней системы, и сенсационное исследование «Под властью маньяков» – о влиянии телевидения на людей и на детей.
Первые тиражи книги «Письма президенту» разошлись мгновенно. Вы держите в руках издание третье, дополненное новыми письмами.В одном из сотен тысяч откликов было сформулировано: «Читаешь „Письма президенту“ – чувствуешь себя смелым. Обсуждаешь с друзьями – чувствуешь себя храбрецом. Даришь знакомым – борец за свободу». Эта книга – как наша жизнь. В ней много смешного и горького. Но так устроен мир: чем тяжелее испытания, тем крепче дух. Кажется, будто «Письма президенту» – о наших невзгодах. Но как ни странно, они о преодолении невзгод.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Кто такие интеллектуалы эпохи Просвещения? Какую роль они сыграли в создании концепции широко распространенной в современном мире, включая Россию, либеральной модели демократии? Какое участие принимали в политической борьбе партий тори и вигов? Почему в своих трудах они обличали коррупцию высокопоставленных чиновников и парламентариев, их некомпетентность и злоупотребление служебным положением, несовершенство избирательной системы? Какие реформы предлагали для оздоровления британского общества? Обо всем этом читатель узнает из серии очерков, посвященных жизни и творчеству литераторов XVIII века Д.
Мир воображаемого присутствует во всех обществах, во все эпохи, но временами, благодаря приписываемым ему свойствам, он приобретает особое звучание. Именно этот своеобразный, играющий неизмеримо важную роль мир воображаемого окружал мужчин и женщин средневекового Запада. Невидимая реальность была для них гораздо более достоверной и осязаемой, нежели та, которую они воспринимали с помощью органов чувств; они жили, погруженные в царство воображения, стремясь постичь внутренний смысл окружающего их мира, в котором, как утверждала Церковь, были зашифрованы адресованные им послания Господа, — разумеется, если только их значение не искажал Сатана. «Долгое» Средневековье, которое, по Жаку Ле Гоффу, соприкасается с нашим временем чуть ли не вплотную, предстанет перед нами многоликим и противоречивым миром чудесного.
Книга антрополога Ольги Дренды посвящена исследованию визуальной повседневности эпохи польской «перестройки». Взяв за основу концепцию хонтологии (hauntology, от haunt – призрак и ontology – онтология), Ольга коллекционирует приметы ушедшего времени, от уличной моды до дизайна кассет из видеопроката, попутно очищая воспоминания своих респондентов как от ностальгического приукрашивания, так и от наслоений более позднего опыта, искажающих первоначальные образы. В основу книги легли интервью, записанные со свидетелями развала ПНР, а также богатый фотоархив, частично воспроизведенный в настоящем издании.
Перед Вами – сборник статей, посвящённых Русскому национальному движению – научное исследование, проведённое учёным, писателем, публицистом, социологом и политологом Александром Никитичем СЕВАСТЬЯНОВЫМ, выдвинувшимся за последние пятнадцать лет на роль главного выразителя и пропагандиста Русской национальной идеи. Для широкого круга читателей. НАУЧНОЕ ИЗДАНИЕ Рекомендовано для факультативного изучения студентам всех гуманитарных вузов Российской Федерации и стран СНГ.
Эти заметки родились из размышлений над романом Леонида Леонова «Дорога на океан». Цель всего этого беглого обзора — продемонстрировать, что роман тридцатых годов приобретает глубину и становится интересным событием мысли, если рассматривать его в верной генеалогической перспективе. Роман Леонова «Дорога на Океан» в свете предпринятого исторического экскурса становится крайне интересной и оригинальной вехой в спорах о путях таксономизации человеческого присутствия средствами русского семиозиса. .
Д.и.н. Владимир Рафаилович Кабо — этнограф и историк первобытного общества, первобытной культуры и религии, специалист по истории и культуре аборигенов Австралии.