Немой набат - [20]

Донцов без пояснений понимал, что завершилась гумусная авантюра стандартно и плачевно. Но в его бизнес-голове с четким логичным мышлением не могли возникнуть предположения о трагических изворотах этой истории, которые вскрылись через несколько минут.

Технологию разведения диковинных заморских «зверей» мужики соблюдали ювелирно. Дьявольские черви оказались чудовищно прожорливыми, хотя плодились с неимоверной быстротой, образуя горы гумуса. Сперва «фермеры» ликовали: получилось! Однако вскоре энтузиазм стал угасать: затор возник на сбыте. Возврата денег не шло. «Хваленый хуже хаянного!» — однажды ругнул Богодухов американский гумус. К тому же широко раздутое Ельциным фермерство забуксовало — в двери одинцовской сараюшки покупатели не ломились.

А гималаи гумуса угрожающе нарастали.

В этой точке повествования Шубин сделал большую паузу, как бы давая возможность продолжить рассказ жене. Но Ряжская — Виктор в очередной раз подивился ее умению тонко понимать ситуацию — вместо развития темы сказала:

— Димуль, ты сперва к началу вернись.

— Какому началу?

— Ну как же! Там ведь все перемешалось. Про отца, про завод.

Донцов недоумевал: при чем тут завод? Снова подумал: «Мудрая женщина, сбивает накал эмоций».

Дмитрий и впрямь успокоился, речь пошла о событиях заурядных — обычный для тех лет развал оборонного щита России. Раменский завод погрузился в спячку, формально вроде жил, но заказов не стало, финансирование обнулили, зарплату задерживали, народ стал разбегаться — Шубин тоже сиганул в челноки. Степан Степаныч тяжело переживал закат заводского КБ, однако решил держаться до последнего. А приятель его Подлевский незаметно, без прощаний и объяснений, с завода исчез, растворившись в «таежных джунглях» новой жизни. Соколов-Ряжский пытался дозвониться ему по домашнему телефону, но в квартире Подлевских поселились другие жильцы.

— С концами исчез парень, — сетовал Степан Степаныч. — А жаль, конструктор толковый, башка у него варит.

Шубин повернулся к жене:

— Все вроде сказал? Теперь снова про червей?

— Да нет, не все, — возразила Нина. — Ты же сам говорил, что однажды видел Подлевского в шикарном авто с шофером. Отец тебе не поверил, сказал, что ты обознался.

Дмитрий почесал в затылке:

— Верно, было такое. Спорить со Степан Степанычем не стал, но я-то знал, что не ошибся. Он это был, он!

Снова вернулся к злосчастным гумусным червям:

— Понимаешь, Виктор, на челночную авантюру мы одолжили у знакомых. И хотя в минус вышли, основную часть долга вернули с ходу, а потом расплачивались в рассрочку. Да и суммы были небольшие. А за разведение гумусных червей надо платить сразу, и, по нашим понятиям, немало. Вот нас и вывели на коммерческую структуру, готовую дать кредит под умеренный процент ради развития в России фермерства. А когда мы гумусом затоварились...

И тут взорвалась Нина:

— Они денег и не видели. За них заплатили, а им маточным поголовьем выдали да плюс самосвал комбикорма. Я когда узнала, сразу поняла: афёра! Черви эти заморские и кредиторы — повязаны. Как карасей в пруду, наших мужиков на живца взяли.

А дальше началось страшное: требовали вернуть кредит, «поставили на счетчик». Лихие парни звонили по телефону, приезжали вечерами в квартиры Богодухова и Шубина — сперва увещевали, потом пошли угрозы.

Кривясь, словно от зубной боли, Дмитрий говорил:

— Я Нине не верил, что гумусники и кредиторы между собой связаны, не в моем это понимании, не допускал такого.

— Да «не между собой связаны», а одна банда! — нажимала Ряжская.

— Но однажды... Понимаешь, приехали к нам трое матерых мужиков с угрозами, и одного, горбоносого, я узнал — он червей в Одинцово привозил. Тут я и понял, что дела наши плохи, ежели они общий интерес скрывать перестали. А особенно они на Богодуховых жали. Серега как-то вечером закатил к нам — лицо серое, глаза провалились. Впервые водки потребовал. После неполного гранёныша полчаса молча в кресле сидел, потом говорит: «Сказали, чтоб через неделю квартиру на них перевел. Тупым напильником по душе прошлись ультиматчики».

— Квартира-то в цековском доме, — перехватила разговор Ряжская. — По тем временам высший класс. Они губу и раскатали, все ухищрения зла в ход пошли.

— Серега и говорит, — продолжал Шубин, — ты же знаешь, как у меня совпало. Дом 16, квартира 75. А у отца паровоз был за номером 1675. Как ее отдать? Они про комнатку в пригороде говорят, угрожают Верку похитить. Бесчиние! А я в это оголтелое время — кто? Помёт эпохи... Может, Верку к дальним родственникам в Тулу отослать? Остается, говорит, действовать по обстоятельствам момента. Да, по обстоятельствам момента! Так и нажал. За полночь от нас ушел. А в шесть утра звонит Катерина...

— Как начнешь припоминания бакланить, у меня душу буравит, — вскипела половодьем чувств Нина. — А главное опять упускаешь.

— Что главное?

— Забыл, что Сергей говорил в тот вечер? Пытался с теми аферистами столковаться, все отдать, кроме жилья. А они: нет, эта хата шефу понравилась, он не отступится. А шеф тоже приезжал — раньше. Сергей его сразу угадал: на возрасте, в очках, залысина, воротник пиджака стеной, склад речи культурный, не брехливый, без словоизлияний заборных, иногда с ма-аленькой запинкой... — В сердцах махнула рукой, резко закончила мучительный разговор: — В общем, наутро Богодухов с седьмого этажа. — Перекрестилась. — Прости его Господи! Семью, квартиру спасал. Великомученик неудобного времени.