Немой набат. Книга третья - [2]

Все это не было в новинку Аркадию — даже горячие инвестиционные идеи в формате «Бери и делай!», даже система «Биткойн-трейдинг». Однако в Штатах практическая торговля на финансовых рынках заметно отличалась от московских реалий, и Подлевскому было важно разобраться в деталях. Семьдесят тысяч американских маклеров из таких крупных фирм, как «Мэррилл Линч», трудились неугомонно, помимо прочего, регулярно готовя так называемые «толковые справки» для клиентов. Фактически же сделки «по рукам» заключали так называемые «специалисты». Разумеется, Аркадий не намеревался нырять в здешние биржевые водовороты — у него и рабочей визы не было, — но нельзя же выглядеть профаном при знакомстве с нужными людьми.

Между тем именно эту задачу он считал для себя приоритетной, с этой целью прилетел в Америку — знакомства!

Первым в списке Гурвина значился Джимми Блэкстоун, член совета директоров крупной трейдинговой компании. Втроем они закатились в стейк-хауз на 42-й улице, неподалеку от спичечного коробка ООН, и Блэкстоун, не глядя в меню, сразу заказал две порции шпината. Воскликнул: «О-очень способствует мужской силе, никогда не упускаю случая!»

— Джимми коллекционирует живую натуру, — поощрительно объяснил Бен.

Блэкстоун сверкнул голливудской улыбкой и, наяривая немедленно поданный шпинат, спросил:

— Ну и как там у вас в России? Путин все еще размахивает ядерной дубиной?

Подлевский, готовый разъяснить российскую ситуацию, не успел и слова молвить. Мгновенно разделавшийся со шпинатом Джимми, полнотелый, с наетым лицом, похоже, страдал речевой диареей. Вслед за вопросом он взахлёб обрушил на Аркадия свое понимание России и Путина: чуть ли не завтра этот диктатор после Крыма захватит Прибалтику, русские шпионы наводнили Штаты, Путин на корню душит демократию, в его жестокой империи на десятилетия бросают в тюрьмы каждого, кто причинил тяжкие увечья полицейскому, швырнув в него пластиковый стаканчик. А как его кровожадные команчи сбили малазийский «боинг»? А смертоносный «Новичок» в Солсбери? В общем, переводя на русский, Рашка — парашка. В Америке ненавидят Трампа за то, что он якшается с Путиным.

Десять минут этой клюквы, политической шелухи и буйных словоизвержений убедили Подлевского, что Блэкстоуна абсолютно не интересует происходящее в России. В голове этого импозантного румяного бизнесмена с сиреневой бабочкой в крапинку и пудовыми брендовыми запонками «Квадрат» из серебра с эмалью, которого Бен называл парнем, хотя ему под пятьдесят, сложились свои представления о варварской России, и Джимми никому не позволит поколебать убеждения, почерпнутые из самых влиятельных американских СМИ.

Поначалу Аркадий даже растерялся и в резонанс с парнем-перестарком почему-то вспомнил, что в России на так называемом консерваторском жаргоне молодых людей раньше кликали «стариками» или «старикашечками». Но быстро вернулся к осознанию странной реальности. Этот «парень» знает о России все, что ему нужно, дабы считаться в своем кругу экспертом по части российских ухищрений «а-ля Солсбери», и с неуемной жаркой страстью будет хвастать перед френдами, как высказал русскому то, что думает о его стране.

— Это Нью-Йорк, приятель, — как бы извиняясь за пустую встречу, сказал потом Бен. — Город демократов, бунтующих у Трамп-тауэр и не приемлющих главного твиттерщика под лозунгом «Трамп — никогда!». К тому же Блэкстоун явно с Западного побережья, его оклахомское наречие даже я понимал с трудом. Эти джентльмены из долины Сакраменто живут предубеждениями, не слишком благовоспитаны и чрезмерно строптивы. Их фраппирует, иначе говоря, шокирует любое непривычное мнение. То, о чем они не знают, по их мнению, просто не существует. Интим и глобал для Блэкстоуна равнозначны, сегодня он зарядился вдвойне: съел шпинат и обругал Рашку. Между нами говоря, это потенциальные пациенты психолепрозория, потому с ними и носятся как с объектами культурного наследия. Самая питательная среда для бациллы санкционных умопомрачений.

Та встреча, когда после одной-единственной оправдательной для России ремарки у собеседника вздыбилась холка и он нахмурил брови, упрекнув Аркадия в умственной отсталости, была для Подлевского хорошим уроком — он из всего умел извлекать пользу. И быстро усвоил своеобразную, неискоренимую особенность американского менталитета: все действия Америки на мировой арене — это всегда правда и добро, а помехи, чинимые ей, — это всегда ложь и зло. Впоследствии на ланчах и ужинах он выстраивал разговор так, чтобы подыгрывать настроениям здешней среды, но и по максимуму завлекать собеседников. Сам нажимал на варварское бесчиние, творимое в России, разъясняя, что именно эта дикость позволяет западным бизнесменам сказочно обогатиться. Если, конечно, они найдут опытного консультанта, знающего, как ловчее обходить дурацкие российские финансово-бюрократические рогатки.

Но после таких встреч — все одного пошиба, — оставаясь наедине с собой, Подлевский иногда не без улыбки, а то и с тихим смешком вспоминал немеркнущие тексты Михаила Задорнова о врожденной тупости мериканцев — Аркадию нравилось отбрасывать первую букву «а». Этой упертой публике можно впаривать самые нелепые бредни о России, главное — не переубеждать. Любая попытка отклониться от стандартного мнения сразу воздвигает вокруг тебя стену недоверия.