Немой. Фотограф Турель - [5]

Но ложь Туреля сталкивается не только с правдой, о которой знают другие. Она сталкивается еще с молчанием — с тупой молчаливостью обывателей, не желающих, как и Турель, чтобы что-нибудь выходило наружу. Чуть приоткрытые ставни, прижатые к щелям глаза — это не только выдумка Туреля. Из обрывков фраз, из отдельных оброненных слов читатель реконструирует то, что можно назвать общественным мнением Мизера. Постепенно вырисовываются контуры сознания, непримиримого ко всему чужому, хоть сколько-нибудь выбивающемуся из ряда, непривычному. Например, к старику Яхебу, побывавшему в тридцать шестом году на спортивных состязаниях в Испании и поэтому подозреваемому в сочувствии коммунизму. В романе Вальтера мизерцы вершат расправу над Яхебом, обвиненным ими в надругательстве над племянницей, с той же легкостью, с какой он мог быть обвинен ими в любом другом совершенном или не совершавшемся в городе преступлении.

А робкая забастовка на цементном заводе, быстро окончившаяся предательством, сговором выбранного комитета с хозяевами и удвоением выпуска продукции за то же рабочее время? Кроме подстрекательства Туреля, желавшего во всем принимать участие, и в то же время сохранить анонимность, эта история раскрывает еще и некоторые качества сограждан, боящихся всего нового и уважающих свободу лишь в рамках сложившегося порядка.

Каспар Турель в романе — главное, но не обязательное лицо. Многие трагические события, случившиеся в Мизере, могли бы произойти и без его участия. Во многих он мог бы найти себе заместителя. Присутствие Туреля играет роль катализатора медленного, сонного течения обывательской, мещанской жизни и вносит в общую панораму затянутого пыльной пеленой города ту конечную четкость, которой он добивался в своих фотографиях.

В недавно опубликованном новом романе Вальтера «Первые беспорядки» подобного героя нет. Слово предоставлено здесь монолитному «мы» — лишенному индивидуальностей сообществу — всем тем, кто молча прятался раньше за прикрытыми ставнями окон, выслеживая Каспара Туреля. Огромное значение по-прежнему придано языку: именно язык лепит собирательный образ агрессивной и неконтактной среды обывателей, жителей все того же Мизера, разросшегося до размеров крупного индустриального центра.

В творчестве Вальтера этот роман наиболее документален. Его жанр автор обозначил как «конспект». «Конспектируются» распространенные идеологические шаблоны — формулы усредненных мыслей и чувств, а вместе с ними статистические сведения, выдержки из букваря, законодательные параграфы. Но художественная точность имеет, как всегда у писателя, несколько целей. За внешними характеристиками жизни открываются ее потаенные слои. Вспомним, что герои, а в данном случае собирательное лицо — мизерцы — постоянно интересуют автора не только как устойчивая реальность, но и в проекции их сознания на непредвиденный кризис в будущем. Именно поэтому реальные противоречия швейцарской действительности на пороге 70-х годов — реакция консервативного большинства на борьбу иностранных рабочих и выступления оппозиционной молодежи — показаны Вальтером в романе укрупненно — как явление более значительное, чем это было на самом деле. Жители Мизера исполнены ненависти к рабочим-ретороманцам, представителям самой маленькой народности Швейцарии. Начавшиеся беспорядки и разжигаемая концерном национальная рознь могут привести к гражданской войне…

В своем творчестве Вальтер начинает с малого — с отдельного человека. Он не спешит подчеркнуть в нем характерное и типичное, как не торопится прояснить общешвейцарское в жизни провинциального Мизера. Но каждое частное существование имеет, по убеждению писателя, свои заметные — плодотворные или разрушительные — общественные следствия. Из частного складывается и то, что становится реальным участником общей жизни, — Мизер, действующее лицо современной швейцарской истории.

Своим творчеством Отто Ф. Вальтер не только раскрывает некоторые специфические особенности швейцарской действительности. Он заставляет внимательнее относиться к проблемам, выходящим за пределы маленькой страны. Далеко не прямолинейно и не навязчиво показывает он неизбежные связи частной жизни с действительностью — общей и исторической. А отсюда, из осознания этой связи, вытекает задача ответственного, «зрячего» существования, важная для человека, в какой бы части мира он ни жил.

В. Павлова

НЕМОЙ

По слухам, к этому делу причастна третья строительная бригада в составе двенадцати человек, а еще две женщины, мальчик, собака, канистра с бензином и молодой разнорабочий, немой. Но это лишь слухи. Точно известно одно: 21 октября, на дорожно-строительном участке в лесу у перевала Фарис (округ Морнек), километрах в девятнадцати от города Мизера (кантон Золотурн), был убит человек.

ПЕРВАЯ НОЧЬ

Никто не знал даже и о том, что в бригаде будет новенький. Не знали еще в день его прибытия, в тот четверг утром; ни одна душа не знала, кроме разве Кальмана; Кальману несколько дней назад попалась на глаза какая-то официальная бумажка, но он, вероятно, успел о ней позабыть, — и уж во всяком случае, никто не знал, что за птица этот новенький и откуда он взялся.