— То, как всё складывается. Ты не воспринимаешь меня как полноценного человека.
— Ты не права. Я воспринимаю тебя самой полноценной из всех, с кем знаком.
— Не ври. Ты понимаешь, о чём я. Вчера мне пришла идея… сомнительная, правда. Не знаю, что из этого выйдет, но, может, стоит ради эксперимента попробовать?
Выпучив глаза, я не сразу сообразил, как реагировать на столь дерзкое заявление. Говорила-то она о сексе, да. Обрадоваться? Удивиться?
— Что значит «попробовать»?
— То и значит. Поцелуи, кино и музыка — это замечательно, будь мы лет на пять младше.
— Влад, я малость не въезжаю. Ты хочешь свою полноценность таким способом доказать?
— Да нет же, — отрезала она, отодвинувшись. — Я никому ничего не доказываю. Предположим, мне хочется. Знаю, что и тебе хочется.
— Мне-то да, но как же…?
— Совокупляться мы не будем. Просто петтинг.
— Если честно, теряюсь в непонятках, — признался я без шуток. — Разве секс не вызывает у тебя патогенное отторжение?
— Вчера словила себя на том, что сделать это руками — не то же самое, что секс в буквальной трактовке.
— Как бы… да, но суть одна.
— Вот и я о том же. Суть одна, а методы разные. Сношение аналогично собачьим фрикциям, а петтинг — это просто петтинг. Наверное.
— Уверена, что в тебе говорит физика, а не ментальная жажда вбить гвоздь в загон неполноценности?
— Уверена.
Мозгуя услышанное, я вконец запутался — с чего бы такой отважный выпад? Как его расценивать? Как рациональнее поступить? Говоря не лукавя, один запах Влады провоцировал вибрации в паху — я умирал как хотел её. Поцелуи и объятия не утоляли голод. Этичны ли психологические эксперименты с человеком, у которого имелась отнюдь не надуманного характера проблема?
— Что скажешь? — не отступала она.
— У этого не будет фатальных последствий?
— Думаю, нет.
Специфичная ситуация. Обычно всё тривиальнее: хочешь склонить тёлку к ебле, та гнётся, жеманится, набивая тем самым цену. Цену я себе не набивал, но когнитивный раздрай и пассионарное возбуждение сшибали здравомыслие. Съесть вишенку или сохранить эстетику торта в первозданной целостности? Если под тортом подразумевать наши нестандартные отношения.
К тому моменту, когда я вышел из душа, Влада, переодетая в жёлтую пижаму из шортов и майки, читала на матрасе в «фиолетовой комнате» «Human lost» Осаму Дадзая. Хотелось кольнуть себя в шею, дабы удостовериться, что происходящее — не вымысел.
— Не передумала?
— Нет. Выключишь свет?
Поцелуи в темноте, влажные руки под футболкой, россыпь родинок… с нарастающим в мышцах давлением я нашёл губами рельефные плечи, ключицы, совсем маленькую, невинную грудь. Габариты дам, с которыми довелось спать, были куда весомее. С маленькой грудью помню лишь одну, но та походила на два выдавленных из тюбика кремовых бугра вздёрнутой формы. Здесь же была деликатная утончённость, лишённая крикливой навязчивости. Точно ягодный смузи, присыпанный мускатным орехом. Мечта эстета, в общем. Меня вставило.
Шепнув вопросительно: «Точно?», я получил положительный ответ и спустился пальцами ниже. Половые органы Влады под бельём оказались крошечными, как у ребёнка, вагина — сухой и сжатой. Это существо и впрямь на фривольный секс не способно. Туда ли ты лезешь, Глеб? На пару секунд я прервался, подавив убеждение, будто насилую девчонку лет десяти, и, смочив палец слюной, смахнул наваждение, аккуратно нащупав клитор. От скользящих прикосновений Влада не отстранилась. Напротив. Чем дольше я это делал, тем заметнее её попускало. Тело становилось мягче, податливее, дыхание — прерывистее. Собственный кайф превышал планку дозволенного — в порно такого не показывают. Никакая бешеная ебля не перекроет духовный фактор. Никакая. Ни с детородной жилистой самкой, ни с моделью категории люкс. Весь сок в эмоциях. Или лакомишься невесомым суфле, или грызёшь приторный ирис: вроде вкусно, а зубы сводит.
Оргазм Влады был безмолвный. Завершив начатое, я стиснул под одеялом хрупкое тело, и пока она молча приходила в себя, уткнувшись мне в шею, гладил торчащие позвонки, не веря, что всё это развернулось не с кем-то из моих бывших, не с тёлкой из клуба, а с человеком, о котором я два месяца мечтал. С человеком, которого считал инопланетным. А утром за чаем мы говорили о фильме. О продвижении. О подаче. Ночной эпизод Влада обсуждать стеснялась. Да и смотрела на меня из-за ширмы робости — в этом была вся она. Асексуальная сексуальность. Сидя за столом в пижаме, потягивала остывший чай, жевала воздушную гренку. Жарила она их превосходно. То ли секрет в батоне, то ли в пропорциональном соотношении кокосового молока и подсластителя. Мамины гренки получались подсушенными, солоноватыми, эти же таяли сладковатым пухом во рту.
Воспользовавшись случаем бескомпромиссной близости, я подвёл диалог к проекту «404», расспросив о деталях, актёрском составе, стилистике съёмки, окольными путями, подойдя к концепту. То, что в нём заключался ответ на вопрос о её тринадцатилетней тайне, а соответственно, и объяснение неприязненного отношения к сексу, не было сомнений. Без личных проекций сделать такое нельзя. Как корректнее выведать информацию? Клещами тянуть признания? Не годится. Тоскичная схема. Лавируя между купелью безопасности и неуёмным неравнодушием, я сдался и спизданул напрямую, без водянистых сентенций:
