Немного женатый - [54]

В дверь постучали, и все мысли о ребенке мгновенно исчезли из ее головы. В спальню вошел Эйдан в парчовом темно-голубом халате и домашних туфлях. Он выглядел, как всегда, огромным, мрачным и суровым. И в то же время он показался ей чрезвычайно привлекательным. Почему, она не могла понять. Он не был красивым в обычном понимании этого слова. С широкими плечами и мощным торсом он не походил на статую бога. Но ей не терпелось снова почувствовать его прикосновения, ощутить его внутри себя и испытать истинную страсть.

Возможно, подумала она, это потому, что она увидела муки и страдания, скрытые под этой суровой внешностью, увидела человека, чей мрачный вид объяснялся его страданиями. Он всю сознательную жизнь посвятил исполнению долга – перед королем, страной, и при этом чувствовал себя убийцей. И неожиданно ее охватила волна нежности.

* * *

– Только не позволяй тете Рочестер уговорить тебя обрезать волосы, – попросил Эйдаи, подходя к Еве и пропуская сквозь пальцы прядь ее волос. – Они так хороши.

Ее волосы с мягким каштановым оттенком не привлекали внимания так, как если бы они были светлыми, рыжими или черными. Но они были густыми и блестящими, и сейчас, свободно падая Еве на плечи, они сияли золотом и медью. В простой белой ночной сорочке, под которой вырисовывались ее длинные стройные ноги, она выглядела великолепно. Эйдану хотелось бы смотреть на нее с таким же равнодушным интересом, с каким он смотрел на своих случайных любовниц, но он входил в ее спальню с особым чувством, ибо это была спальня его жены. Их соединял не просто секс, а супружеские отношения, как он уже говорил Еве.

Он наклонился и крепко поцеловал ее. От нее пахло розами и мылом. Но Ева положила руки ему на плечи и слегка отстранилась, не позволяя ему крепче прижать ее к себе.

– Я говорила тебе, – сказала Ева, – что я никому не позволю мною командовать, касается ли это моих волос или чего-то еще. Даже тебе.

– Надеюсь, мы не будем снова обсуждать твои счета? – спросил Эйдан. Ему не приходило в голову, что Ева захочет сама их оплатить. Он все еще воспринимал это как оскорбление, которое она, вероятно, бессознательно нанесла ему.

Она вздохнула и покачала головой:

– Не сейчас. Об этом мы поспорим завтра.

– Прекрасно, – сказал он. – Сегодня у нас будет ночь любви. Скажи мне, ты не из тех женщин, которые боятся наготы? Ты не упадешь в обморок, если я тебя раздену? И если я сниму халат, не погасив свечей?

Под халатом у него ничего не было, но он не хотел заставлять Еву смотреть на него, если она предпочитает, чтобы все происходило в темноте и под одеялом. Накануне они не гасили свечей, но тогда они почти не раздевались.

Она утвердительно кивнула.

Расстегнув пуговки, он снял с нее рубашку. Хотя Эйдан никогда не был поклонником женской худобы, он понял, что она очень красива. Ева была стройной, гибкой, с гладкой как фарфор кожей и с вполне женственной фигурой. Высокая небольшая грудь, розовые соски, отвердевшие от холода или от смущения, а может, от желания.

Он развязал шелковый пояс и сбросил халат на пол. В отличие от нее его нельзя было назвать красивым. На его теле не было лишнего жира, но он сознавал, что огромен. Он всегда старался не причинять женщинам боли, Шрамы от многочисленных старых ран, большой нос, черные волосы и глаза, смуглая кожа – все это должно было вызывать отвращение у некоторых женщин. Но Ева призналась, что вчера она получила огромное удовольствие. Ему теперь не надо прятаться от нее.

Он взял ее за плечи и, держа на некотором расстоянии, поцеловал ее. Ева задрожала. Он поднял голову и следил за выражением ее лица, а его руки скользили по ее телу, сначала по груди, затем все ниже и ниже.

– Она слишком маленькая, – сказала Ева, тоже следившая за его лицом.

Значит, она не уверена в своей сексуальной привлекательности.

– Для чего? – спросил он. – Чтобы кормить ребенка? Сомневаюсь. Чтобы доставить удовольствие мужчине? Нет. Видишь, они мне как раз по руке.

Она смотрела, как он приподнял ее грудь и обвел пальцем отвердевшие соски. Затем наклонился и губами прижался к одному из них. Он чувствовал, как напрягается и возбуждается его тело.

– О! – воскликнула она, выгибаясь ему навстречу.

– Нам лучше лечь, – поднял он голову, – и пусть горят свечи. Ты не против? Но я могу и погасить их.

Ева колебалась, и по выражению ее глаз он понял, что она предпочла бы темноту.

– Пусть горят, – сказала она…

Она была прекрасной настоящей женщиной, охваченной страстью. Она пахла мускусом, розами и мылом. Под его ласками она раскрылась как цветок в лучах солнца, жар ее тела и прерывистое дыхание свидетельствовали о наслаждении, которое она испытывала. Трижды за эту ночь они сливались в экстазе, и он отдавал ей свое семя.

* * *

Завязывая пояс халата, Эйдан смотрел на Еву. Она проснулась, когда он осторожно освободился из ее объятий через несколько часов после того, как они в третий раз принадлежали друг другу. Ей было жаль, что он покинул постель так рано.

– Который час? – спросила она.

– Около шести, – ответил он. – Я всегда встаю рано. Я обещал Фрее и Аллину покататься с ними верхом в Гайд-парке. А ты поспи еще.