Немного света твоего - [21]

— Вы работаете у Ромельского?

Кирилл отрицательно покачал головой.

— Мама моей девушки была у него администратором, вот я и помогал иногда. А потом мы с Татьяной расстались, да и после истории с кражей как-то не хочется там лишний раз появляться. Хотя порой приходится: когда большой наплыв людей мне до сих пор звонят, просят приехать, помочь.

— А что так, сотрудников не хватает? — Громов посмотрел на часы. Интерес к разговору он уже утратил, просто, как мог, тянул время — ехать к Радищеву не хотелось.

— Да какие там сотрудники — добровольцы. Некоторые, конечно, трудоустроены официально и получают бабки, но в основном там всё на безвозмездной основе, — хмыкнул Кирилл. — Люди вкалывают не за деньги, а за идею.

— И что за идея?

— Как обычно: твори добро, не ожидая ничего взамен, и мир станет лучше, — широко улыбнулся студент. — Ромельский — фанатик, в хорошем смысле этого слова и действительно верит в то, что делает.

— Не знал, что у этого слова есть хороший смысл. А на какие средства вся эта коммуна функционирует?

— На его личные. Книги, тренинги, мастер-классы — всё это приносит солидный доход, да и родители, насколько мне известно, Ромельскому приличное состояние оставили плюс огромный дом. Как раз в нём он свой Центр и обустроил.

— А состояние, значит, на малоимущих спускает? — не поверил Денис. Такие щедрые безвозмездные акции всегда вызывали у него острый приступ скепсиса. — И в чём тут смысл?

Кирилл нетерпеливо посмотрел на часы, видимо, торопился и пожал плечами:

— Если так интересно, почитайте его бестселлеры «Легенда о светляках» и «Зажги свой свет». Там всё изложено подробно, правда, я до конца не осилил. Или любую лекцию посмотрите — в сети их полно.

Услышав до тошноты надоевшее слово «свет», Громов, наконец, проснулся окончательно. Только в беседе с Ниной Файль похититель упомянул его раз десять.

— Значит, зажигает свет, говорите? Любопытно. Я, пожалуй, лучше встречусь с ним лично. Адрес центра продиктуйте, пожалуйста.

* * *

Кабинет Радищева тесный и светлый всегда нагонял на Громова хандру. Голые стены в потёртых от времени голубых обоях, стол, пара стульев, сейф, несколько шкафов, заполненных толстыми папками, большой ноутбук и никакого намёка на удобную кушетку — неизменный атрибут работы психиатра.

Здесь было неуютно уже из-за одной этой безликой обстановки. Под стать кабинету был и его хозяин: грузный мужчина в летах с невыразительными чертами лица и тусклыми волосами неопределённого мышиного цвета. Проступающая сверху седина придавала им ещё более неприятный, какой-то облезший оттенок. Единственным ярким пятном в образе Радищева были глаза — неожиданно насыщенного зелёного цвета. Их цепкий взгляд буквально вонзился в следователя, едва тот переступил порог, и, казалось, мгновенно просканировал мысли и эмоции, считывая нужную информацию.

— Иван Владимирович, доброе утро, — капитан неохотно выдавил дежурное приветствие. — У меня мало времени, что скажите по похитителю девочек? Зацепка нам бы не помешала.

— Здравствуй, Денис. Проходи, садись, — Радищев кивнул на противоположный стул и встал, чтобы открыть окно, впуская свежий воздух. — Кури, если хочешь.

— С чего бы? — Громов неохотно присел на краешек стула. В этом кабинете он чувствовал себя букашкой, препарируемой под микроскопом.

— Ты всегда куришь, когда нервничаешь и всегда нервничаешь, когда приходишь сюда.

— Отлично. Эрудицией вы блеснули, теперь скажите что-нибудь действительно полезное, — сухо процедил следователь.

Он был зол. Радищев даже не скрывал, что видит в нём ту самую подопытную букашку.

Мужчина вернулся за стол и достал из верхнего ящика фотографии похищенных девочек.

— Что именно тебя интересует?

— Всё. Кто это делает? Маньяк? В какой психушке его искать?!

— Вот как раз о личности преступника у меня пока мнение не сложилось. Нужно больше информации. Пришли остальные диски. Могу сказать только, что в психушке ты его не найдёшь. Маньяки обычно действуют спонтанно, а здесь всё продумано и спланировано заранее. Вероятно задолго до первого похищения. Похоже, он выполняет какую-то миссию, в которой смерть ребёнка — не главное. Цель у него другая, иначе не было бы всей этой эпопеи с дисками. Каждый день он отправляет бандероль, рискуя быть пойманным. Зачем такие сложности, если нужно просто довести девочку до самоубийства?

— Хочет привлечь внимание, это и ежу понятно!

— Да, но чьё внимание? Вот что важно. Вот где нужно искать ключ.

Денис нахмурился, не понимая, к чему клонит психолог.

— В смысле, чьё? Он хочет передать послание обществу?

— Разве эти диски адресованы обществу? — грустно улыбнулся Радищев. — Они приходят именно в семьи девочек. А бандероли, отправленные курьерской почтой, — гарантия того, что их получат нужные адресаты.

— Зачем? Это что, укор родителям, пренебрегающим своими прямыми обязанностями? Или месть? — не поверил Громов.

В самом начале расследования у него мелькали похожие мысли, сейчас они казались ошибочными и нелепыми.

— Я не знаю, чего он добивается, — Радищев развёл руками, — но в одном уверен: жертвы выбраны не случайно и точно не по типажу. Ульяна и Нина совершенно не похожи, отличается всё: комплекция, возраст, характер.