Немного ночи - [80]

– И давно это продолжается? – спросил я.

– Кончают уже, – прохрипел пунцовый от сдерживаемого смеха сосед, – Пальчики… Она тут про банан орала… Ты, кстати, у меня мыло забыл.

Он толкнул дверь в свой номер, и ушел туда, в темноту. Из тьмы донеслись громкие звуки футбольного матча. Звуки за дверью напротив достигли визгливого пика, сорвались на полуслове и замолкли. Шумел футбол. Сосед очень долго рылся в своей ванной, минут десять, искал мое мыло, а я стоял и ждал. Дверь напротив открылась и оттуда вышел пожилой пузатый дяденька с добрым лицом и усами.

– Ребят, огоньку не найдется? – спросил он, – Я слышу – футбол. Думаю: мужики! А мы только въехали сегодня вечером, я зажигалку не взял…

Из двери пожилого дяденьки вышла девочка, лет 16 на вид, в ослепительно коротком ситцевом сарафанчике, улыбнулась мне ехидно и направилась к лифту.

– Подожди! – крикнул ей вслед дяденька, – Мужики…

Я сказал ему, что не курю, плюнул на мыло, которое все не находилось, и тоже пошел к лифту. Искоса поглядывая на девочку, дождался кабины, вошел и развернулся. Она стояла напротив меня, сарафан был розовый с фиолетовыми цветами. Она – красивая, с чистой молодой кожей. Смотрела на меня так, будто знала обо мне что-то неприличное и хотела смеяться. В лифт не вошла.

Двумя этажами ниже я зашел к дежурному врачу, рассказал, что у меня травма мозга и попросил таблетку. Он дал мне сразу два кругляшка алпразолама. Я проглотил их тут же, при нем, и, хотя ему от скуки еще хотелось поговорить о моей травме, пошел к себе в номер. За дверью в стене плясали, обжимались и пьяно хихикали учительскими голосами.

Я лежал лицом вверх. Когда на меня накатила алпразоламовая успокоительная муть, я вздохнул, тихо уснул и увидел во сне свои руки. Смотрел на них долго.

Кратер

Дни здесь были утомительно-тоскливы. Они заполнялись часами чтения Кастанеды – до тошноты, до кисельного расползания в мозгах. Потом шло кабельное телевиденье, где показывали бесконечные непонятные игры, вроде бейсбола, и много других, для которых я даже не знал названия. Там была игра, где нужно было катать руками по огромному зеленому ковру тяжелые каменные эллипсоиды, вокруг каких-то лунок. Действие происходило на многотысячном стадионе, забитом людьми. Зрители скакали и неистовствовали. Был чемпионат мира по киданию тарелок для собак. Был математически сложный снукер и водное поло, изнуряющее однообразием мускулистых пловцов. Прерывалось все это приемами пищи.

Я ходил в столовую, на первом этаже огромного шестнадцатиэтажного корпуса. Там садился на свое место, за стол к двум сорокалетним теткам и одному юноше, моложе меня на пару лет. Он заигрывал с тетками и делал им непристойные предложения. Они с усталым ехидством отказывали. Он слегка огорчался. А вечером я встречал его всегда в окружении таких же немолодых женщин. Обычно было три-четыре нетрезвых дамы, похожих на стареющих секретарш из областной администрации, и он. Иногда парней было двое. Однажды вечером они всей компанией плясали в лифте под музыку из мобильного телефона. На усталых от десятилетий семейных невзгод лицах женщин лежала тень отчаянного горького веселья. Ему было слегка неловко, судя по тому, как он отвел от меня взгляд, но тоже весело.

В столовой работали официантки. Одна из них была та самая Беленькая, которую я не нашел тем вечером, когда Бог исполнял мои желания. Она равнодушно здоровалась со мной. У меня так и лежала в кармане тысяча неразменянных рублей. И я даже пару раз предложил Беленькой снова сходить в ночной клуб, она обещала после работы постучаться ко мне в номер, но я не дождался этого стука.

Каждый вечер я выходил на улицу. «Здравница Кузбасса» стояла высоко. Пейзаж представлял собой чашу. Это был кратер. Миллионы лет назад он исторгал из себя лаву. Сейчас остались только ручейки теплой радоновой воды. По круглому горизонту, в закатных лучах солнца, зубрилась низкая кромка черной кратерной стены. Внутренние склоны кратера шли террасами. На них циклопьими изумрудами горели подсвеченные из-под воды плавательные бассейны без крыш. Метались лучами стробоскопов по облакам мерцающе-насекомные сборища дискотек. Реки людей стекали по широким прогулочным молам к центру чаши, где стоял город. Всегда в одном направлении – сверху вниз. Казалось, что меня может смыть и затопить людскими телами. И я всегда шел против потока, вверх.

– Чего хотят все эти люди? – спрашивал я сам себя, глядя на встречные лица.

Но они шли и шли мне навстречу во множестве, легкие и нарядные, молодые и старые, мужчины и женщины. А я, казалось, не имел к ним никакого отношения.

Через пару часов поток редел, и я оставался один на улице, освещенной витринами сувенирных магазинов. Заходил в парочку из них, перебирал руками безделушки из бересты и кожи.

В последний вечер я зашел в бар. Там за стойкой сидел мой второй сосед, кривоногий и с яростным взором. Он полыхнул в мою сторону горячими зрачками, улыбнулся и спросил, скольких я уже поимел на этом курорте.

– Никого, – ответил я просто.

– Да, ты тут уже неделю! – удивился он.

Я промолчал. Он вкратце перечислил мне список своих побед, в основном состоящий из местных горничных и официанток, озвучил безумную цифру потраченных по барам и ресторанам денег, рассказал, что он из тех ребят, кто держит Прокопьевск и у него всегда все правильно, по понятиям. Он был так по-барски (скорее, от слова «барс», выколотом на костяшках его пальцев) великодушен, что даже предложил мне свою девушку, которая сидела рядом с ним, кушала картошку-фри и пила что-то разноцветно-алкогольное через соломинку из высокого узкого стакана.