Немного ночи - [30]

– Если ты не приедешь, я приеду за тобой, возьму тебя и приведу к себе, – я уже точно был уверен, что убью ее.

– Я не приеду. – сказала она.

– Тогда жди, – ответил я и повесил трубку.

Вынул из щели телефонного автомата карточку, сунул ее в карман куртки, подошел к краю тротуара и через пару минут остановил маршрутку-газель.

Все было как в мутном, беспокойном сне. За серыми от грязи окнами фургончика трясся мокрый холодный город, пахло сырой одеждой и смесью женских духов, помады и машинного масла.

Наташка стояла на бордюре газона, в сиреневом пальто и летних туфельках. Я узнал ее сразу, как только вышел из маршрутки. Я подошел к ней. Она взглянула на меня и стала смотреть в сторону. Ее волнистые волосы вились крупными тяжелыми кольцами и блестели.

– Ну, и чего ты хочешь? – спросила она отчужденно.

– Поговорить, – сказал я, еле сдерживаясь, чтобы не схватить ее за волосы и не бросить лицом в чавкающий под ногами асфальт.

– Говори, – сказала она.

– Не здесь, – уточнил я, – У меня дома.

– Я к тебе не поеду, – уверенно ответила она.

– Тогда, – мой голос хрипел и дрожал, – Я ударю тебя по лицу кулаком, потом возьму за руку, заломлю ее тебе за спину, и поведу…

– Ты? Ты этого не сделаешь, – она усмехнулась.

– А ты проверь, – сказал я.

Она помолчала.

– Ладно, – сказала она и пошла к остановке.

В маршрутке мы сели на самое заднее сиденье.

– О чем ты говорить-то хочешь? – спросила она насмешливо.

– Много о чем… – я тоже помолчал, – Хотя бы сейчас, скажи правду. Ты спишь с ним?

– И что будет, если я скажу? – она улыбалась, а мне хотелось выбить ей зубы, чтобы она уже никогда не смогла так весело улыбаться.

– Мне станет легче, – сказал я.

– Да, – сказала она шепотом, – Да, я спала с ним! Ты это хотел услышать?

Я молчал.

– И, кстати, – продолжала она, – Я спала с ним всего три раза. Так что это представление, которое ты устраиваешь – для него нет повода. Я не сплю с ним уже почти месяц.

– Почему? – спросил я спокойно, потому что надо было что-то спросить.

На меня опускалось спокойствие, и я почти засыпал. Вся нервозность, боль, тоска и бессонница вдруг отступили, пропали, будто их и не было. И оставалось только очень уставшее равнодушное ко всему тело, которое хотело прижаться к чему-нибудь теплому и уснуть.

– У него член маленький, – она покосилась по сторонам, не слышит ли кто, – И кривой какой-то. Я, прикинь, даже не кончила ни разу. Первый раз думаю, ну может, он нервничал, может, ему расслабиться надо. Ну, попыталась ему помочь. И опять – возбуждаюсь и не кончаю… Было такое чувство, что он про меня вообще забывает…

– Оральный секс? – спросил я.

– Что?

– Ну, ты ему помочь пыталась… оральным сексом?

– Ну, да…

Я замолчал, и молчал до тех пор, пока мы не вошли в дом. Мы разделись, сели на холодный диван. Она спросила, почему так холодно. Я ответил, что сейчас затоплю.

Мы сидели перед печкой и молчали. В топке потрескивали поленья, и время от времени щелкал кусок угля.

– Что с тобой? – спросила она, – У тебя такое лицо…

– Мне так спокойно, – сказал я, – Ты здесь, и мне спокойно…

– Из-за меня? – спросила она.

И заплакала, нагнувшись к коленям и закрыв лицо руками. И ее волосы упали вперед блестящим водопадом.

Мы почти не разговаривали. Она только спросила, почему я так мучаюсь из-за нее, ведь она грязная женщина и ее нельзя любить. Я объяснил ей, что вижу ее душу и знаю, что она любит меня, только почему-то не хочет в этом себе признаваться, и что я желаю ей счастья, потому что мы теперь вряд ли когда-нибудь увидимся.

Она сказала, что намочила туфли, пока шла сюда, и попросилась остаться на ночь. Я постелил ей на большом диване, в зале, а сам лег в маминой спальне. Рано утром я проснулся и пошел к ней. Я сел на стул возле дивана и смотрел, как она спит. За ночь вся комната наполнилась ее запахом.

Она открыла глаза и посмотрела на меня, серьезно, не улыбаясь.

– Скажи мне, – попросил я, – Скажи, зачем ты это сделала? Зачем? Неужели ты так хотела его?

– Я не хотела его, – сказала она тихо, – Он мне даже неприятен. У него жирные бедра…

– А тогда – зачем?

– Я подумала: «Почему бы и нет?»…

– Вот как… – сказал я, – А почему ты сбежала от меня?

– Я испугалась, – сказала она.

– Чего?

– Того, что где-то внутри, где-то глубоко-глубоко, какой-то своей частью я очень сильно люблю тебя…

Я вздрогнул.

– За это, – сказал я, – Я тебе все прощу…

– Ты меня хочешь? – спросила она.

– Да, – сказал я.

– Иди ко мне, – сказала она и протянула руки.

Я наклонился и обнял ее, мягкую, душистую, родную, ненавидимую, чужую, мою.

Она стонала так громко, что я потом подумал – может быть, ей просто очень хотелось, а я тут как бы ни при чем…

– Я думаю, тебе нужно оставить Наташку с собой, – сказал Ситдиков.

Мы стояли в коридоре, на шестом этаже главного корпуса университета. В принципе, это был чердак, разделенный кирпичными перегородками на несколько аудиторий. Я вызвал Игоря прямо с лекции, чтобы посоветоваться. Я никак не мог решить, оставаться ли Наташке со мной или нужно окончательно порвать с ней.

Я рассказал ему, что она говорила об Артеме и что она любит меня. Он поморщился:

– Ну, да. Теперь она будет…

Я растерянно смотрел на кирпичную стенку. Промежутки между кирпичами были замазаны черной краской, и казалось, будто на красную стену накинута черная сеть с крупными прямоугольными ячейками.