Немного ненависти - [14]

– Что за неуместный пафос! К тому же, это уже давно пройденный этап. Теперь меня не заботят даже деньги. – Савин приподняла край шляпки в знак прощания. – Но как иначе я смогла бы вести счет?

Небольшое публичное повешение

– Терпеть не могу повешения, – заявил Орсо.

Одна из шлюх захихикала, словно он отпустил превосходную шутку. Более фальшивого смеха он в жизни не слышал – а в том, что касается фальшивого смеха, Орсо был настоящим ценителем. В его присутствии все вели себя фальшиво, и худшим актером из всех был он сам.

– Я думаю, вы могли бы прекратить это, – сказала Хильди. – Если бы захотели.

Орсо, нахмурившись, посмотрел на нее снизу – она сидела на стене, скрестив ноги и оперев подбородок на одну руку.

– Что ж… полагаю… – Как ни странно, такая идея никогда не приходила ему в голову. Он представил, как вспрыгивает на эшафот, требуя, чтобы несчастных приговоренных помиловали, как возвращает их обратно к их убогим жизням под слезливые благодарности и восторженные аплодисменты. Потом он вздохнул. – Однако… на самом деле, никому не следует вмешиваться в работу судебных органов.

Эта ложь, как и все, что вылетало у него изо рта, каким-то образом позволила ему выглядеть капельку менее омерзительным. Орсо подумал о том, кого он пытается одурачить. Хильди несомненно видела его насквозь. Правда заключалась в том, что он попросту не испытывал ни малейшего желания что-либо делать – ни «прекращать это», ни что-либо еще. Орсо взял еще одну понюшку жемчужной пыли, и его громкое сопение разнеслось по всей площади, поскольку в этот момент руководивший процедурой инквизитор вышел к краю эшафота, и толпа смолкла, затаив дыхание.

– Эти трое… граждан, – инквизитор обвел широким жестом закованных в цепи смертников, каждого из которых держал под мышки палач в капюшоне, – являются членами объявленной вне закона группировки, известной под названием «ломателей». Они обвиняются в государственной измене против короля!

– Изменники! – раздался чей-то пронзительный крик, тут же перешедший в кашель.

День был безветренный, а значит, неудачный в отношении смога. В последнее время в этом смысле было не так уж много хороших дней, учитывая, сколько новых труб понавырастало, как грибов, над всей Адуей. Люди, стоявшие в задних рядах, скорее всего с трудом различали эшафот сквозь густую пелену.

– Эти люди признаны виновными в поджоге и поломке механизмов, подстрекательстве к мятежу и укрывании беглецов от королевского правосудия! Вы хотите что-нибудь сказать?

Первый из осужденных, кряжистый бородач, явно был не прочь поговорить.

– Мы верные подданные его величества! – заревел он героическим басом, мужественным и вибрирующим от волнения. – Все, чего мы хотим, – это честной платы за честную работу!

– Я бы предпочел нечестную плату за то, чтобы ничего не делать, – заметил Танни.

Желток разразился хохотом посередине глотка, который делал из своей бутылки. Из его рта вырвался едко пахнущий фонтан спиртного, обдав брызгами парик хорошо одетой пожилой дамы, которая сидела прямо перед ним. Человек с внушительными седыми бакенбардами, скорее всего ее супруг, очевидно, решил, что они относятся к происходящему с недостаточной почтительностью.

– Вы ведете себя просто позорно, черт возьми! – рявкнул он, в ярости поворачиваясь к ним.

– Правда, что ли? – Танни оттопырил языком щеку. – Слышали, Орсо? Вы ведете себя позорно.

– Орсо? – пролепетал носитель бакенбардов. – Неужели это…

– Совершенно верно, – подтвердил Танни, открывая в улыбке желтые зубы.

Орсо поморщился. Он терпеть не мог, когда Танни использовал его имя, чтобы запугивать людей. Он ненавидел это почти так же, как повешения. Тем не менее, ему почему-то никак не удавалось заставить себя положить конец ни тому, ни другому.

Мгновенно остывший энтузиаст побледнел, как свежевыстиранная простыня, – Орсо уже давненько не доводилось такого видеть.

– Ваше высочество… я не мог даже предположить… Прошу вас, примите мои глубочайшие…

– В этом нет нужды. – Орсо лениво двинул рукой, взмахнув залитой вином кружевной манжетой, и взял еще одну понюшку жемчужной пыли. – Я действительно веду себя позорно. Печальный, но общеизвестный факт.

Он ободряюще похлопал собеседника по плечу, обнаружил, что обсыпал порошком его одежду, и попытался почистить ее – без особого успеха. Ну что ж, безуспешные действия были одной из немногих вещей, в которых он действительно преуспел.

– Прошу, не надо тревожиться из-за моих чувств. У меня их нет.

По крайней мере, так он часто говорил. Правда заключалась в том, что порой чувств бывало слишком много. И они с таким неистовством тащили его в десятке различных направлений, что в результате он не мог двинуться с места.

Орсо взял еще одну понюшку, для ровного счета. Заглянув слезящимися глазами в коробку, он заметил, что она выглядит угрожающе пустой.

– Хильди! – промычал он, делая ей знак. – Здесь ничего нет!

Она спрыгнула со стены и вытянулась перед ним во весь рост – в результате чего ее лицо оказалось примерно на уровне его грудной клетки.

– Опять? И к кому же мне идти?

– К Маджир?

– Вы задолжали Маджир сто пятьдесят одну марку. Она сказала, что больше не поверит вам в кредит.