Немезида - [142]
Келл не останавливался. Он опустошил магазин "Экзитуса" в свою мишень, стреляя, пока не заблокировался затвор. Он смотрел, как его враг превращается из завывающего факела в пузырящуюся беспокойную массу горелой субстанции. Гарпун слабел, крики из его оплывающих раскалённых челюстей карабкались вверх по октавам, и затем от твари раскатился оглушительный нечеловеческий звук. Келл увидел, как из умирающей плоти убийцы вырвалось нечто призрачное, окрашенное в кровавый цвет, и услышал чудовищный, неистовый вой. Он пытался осмыслить увиденное, но оно потускнело, и вслед за этим рухнули дымящиеся останки. Вокруг него стремительно пронеслась волна серной вони, и он согнулся, выкашливая кровь и водянистую желчь. Образ-призрак исчез.
Стараясь не спровоцировать новые приступы боли, Келл наблюдал, как обугленный, осыпающийся скелет Гарпуна скворчит и потрескивает как жир на сковородке.
К своему удивлению, он заметил что-то, плававшее на поверхности мутной воды: крошечные пятнышки яркого цвета, похожие на кусочки золотой фольги. Они появились из тела убийцы, высвобожденные смертью Гарпуна. Когда он потянулся к ним, они рассыпались в пыль, искрясь в тусклом свете, а затем исчезли.
– Не ради мести, – сказал он вслух. – Ради Императора.
Виндикар сидел так долгое время, слушая барабанящий дождь и долетающий от столицы удалённый грохот разрушений. Взрывы и сотрясения следовали всё чаще, к ним присоединялись сгустки резкого света, падающие сверху с небес. Столица и всё, что в ней было, сокрушались под яростью Сынов Хоруса. Скоро они обратят своё оружие на космопорт, на пустыри, на любое место на Дагонете, где жизнь ещё скрывалась от их карающей длани.
Бунтовщики и предатели под началом Воителя не остановятся ни на этой планете, ни на следующей, ни на следующей за ней. Они проторят через космос пылающую дорогу, которая кончится лишь на Терре.
Этого нельзя было допустить. Война Келла – его миссия – была не окончена.
Опираясь на винтовку "Экзитус", он собрал все нужные ему вещи. А затем снайпер из клана Виндикар оставил руины терминала за спиной и начал медленный путь под темнеющим небом через потрескавшиеся взлётные полосы.
Он увидел, как вдалеке вспыхнули габаритные огни "Ультио": корабль почувствовал его приближение.
ВОСЕМНАДЦАТЬ
Я есть оружие
На свет
Немезида
Боевой катер взбирался по слоями облаков, пронзая зоны турбулентности, разбросанные по атмосфере зародышами ураганов, – новорожденными грозовыми фронтами, которые плодили сыплющиеся с орбиты боеприпасы.
Где-то за кормой, внизу на поверхности Дагонета, лучи энергетического оружия препарировали ландшафт, прочёсывая его взад и вперёд. Убийственные ливни энергии и баллистических боеголовок вырвались за пределы границ столицы: сейчас они мчались прочь, расползаясь по содрогающейся почве и вспарывая землю, как острый нож для свежевания рассекает мягкую плоть.
Горящие небеса баюкали корабль со стреловидным носом, который, рыская и вертясь, прокладывал себе извилистую тропу через потоки плазмы. Подобный подвиг был бы не по плечу ни одному из пилотов-людей, но рулевой "Ультио" был не столько человеком, сколько самим кораблём. Он вёл судно сквозь течения бушующего воздуха, как птица летела бы на гребне восходящего потока. Его руки были стабилизаторами и рулями высоты по всему носу, ноги – пылающими соплами маневровых двигателей, его кровь-топливо прокачивалось через рокочущее сердце-двигатель.
Единственный пассажир "Ультио", пристёгнутый к противоперегрузочному креслу в самой передней точке тесного мостика, наблюдал через круглый обзорный купол кабины за волнами тепловой зыби на невидимом пузыре пустотных щитов.
Келл бормотал в сосцеобразный звукоприёмник вокса, закреплённый на его челюсти, который транслировал его слова в гудящее считывающее устройство в подлокотнике кресла. Пока слова лились из него, он тяжело дышал и занимался своими травмами. Пилот изменил конфигурацию гравитационного поля кабины, чтобы компенсировать инерционные эффекты их стремительного взлёта, но Келл всё ещё чувствовал перегрузку. Однако он был благодарен и за эти маленькие милости: без подобной защиты стартовое ускорение лишило бы его сознания, и, возможно, ему бы проткнуло лёгкое одним из сломанных рёбер.
Хотя говорить всё-таки было тяжело. Но он занимался этим, потому что знал, что долг обязывает его предоставить рапорт. Даже сейчас, хитроумные вычислительные машины из вспомогательного парка "Ультио" перекачивали и расшифровывали содержимое катушки памяти из шлема-черепа Йоты, и страницы перегруженных аналитикой заметок, которые Тариэль держал в своей перчатке-когитаторе. Когда они закончат, сигнальный импульс передаст этот составной золотник из компактно упакованных данных на двигательный модуль судна, который всё ещё прятался на орбите внутри руин мёртвой космической станции.
Но без его голоса, присоединённого к ним, не обойдётся, – решил Келл. Он командовал миссией. Окончательная ответственность за выбранную схему действий лежала на нём, и он не будет пытаться от этого откреститься.
В конечном счёте, он исчерпал слова и склонил голову. Постучав по кнопкам управления считывающим устройством, он нажал на переключатель режима воспроизведения, чтобы удостовериться, что его заключительная запись была зафиксирована.
