Немеренные версты (записки комдива) - [86]
В другом бою группа воинов 25-го штурмового батальона во главе с командиром взвода Журавлевым, ворвавшись на огневые позиции вражеской артиллерии, захватила пушки целой батареи, а трех артиллеристов противника взяла в плен.
Героизм наших воинов с каждым километром продвижения вперед возрастал. Некоторые бойцы, получившие ранения, не покидали поля боя. Н. Воскресенский и И. Иванченко были ранены в голову, но продолжали сражаться. Комсорг первой роты Н. Бурмистенко заменил раненого командира и более двух часов командовал ротой. В том же бою молодой солдат молдаванин С. Дервич возглавил отделение и повел его в атаку. Вновь отличился санинструктор Н. Крутилин. Только за один день боя он вынес из-под огня более сорока раненых.
Разумеется, несла потери и дивизия. 16 января смертью героя пал на поле боя один из лучших комбатов, кавалер пяти орденов капитан Иннокентий Арсентьевич Соколов. Погибли многие командиры рот и взводов. Их приходилось заменять на ходу, нередко на какое-то время даже сержантами.
Наступление продолжалось. 17 января дивизия с ходу преодолела реку Вкра и на следующий день вышла на шоссейную дорогу Плоньск — Нове Място. В тот же день в газетах был опубликован приказ Верховного Главнокомандующего. В нем объявлялась благодарность воинам дивизий, освободивших города Макув, Пултуск, Цеханув, Нове Място, Насельск, Плоньск. 921-му артиллерийскому и 1199-му стрелковому полкам было присвоено почетное наименование Плоньских.
Тогда же пришла и еще одна радостная весть — об освобождении войсками 1-го Белорусского фронта столицы Польши — Варшавы.
Перед Вислой
Не достигнув успеха в задержании советских войск по всей линии фронта, немецко-фашистское командование перешло к иной тактике — к стягиванию сил для обороны наиболее крупных опорных пунктов, к превращению каждого из них в своеобразные оборонительные крепости. Судя по всему, фашистские генералы надеялись остановить наступление Красной Армии прежде всего на подступах к городам Торунь, Грудзёндз, Быдгощ. Именно сюда они отводили на этом крыле фронта свои главные силы.
Советскому командованию не стоило большого труда разгадать не столь уже хитрый замысел противника. Ведь гитлеровцы и раньше прибегали к подобной тактике. Из штаба армии поступил приказ, смысл которого сводился к следующему: опорные пункты врага по возможности обходить, темп наступления не ослаблять, продолжать преследовать противника. Главная цель — быстрее выйти к Висле.
Этот приказ наша дивизия, наступавшая, как и прежде, в составе 65-й армии, выполняла с трудом. Первые четыре дня непрерывных боев без сна и отдыха измотали людей. Но наступление продолжалось днем и ночью.
На восьмые сутки сплошной линии обороны у противника уже не было. Дивизия преследовала отходивших на северо-запад гитлеровцев порой походными колоннами. Из-за плохой видимости — снегопадов и тумана — фашистская авиация почти бездействовала.
Чем дальше уходили войска на запад, тем больше возрастали трудности с подвозом боеприпасов и продовольствия.
— Не хватает ни машин, ни подвод, — жаловался мой заместитель по тылу подполковник Д. П. Давыдкин. — Приходится все подвозить издалека, а полки в движении, разыскать их не всегда просто. Потому и бывают срывы.
Для меня это не было «открытием». Я хорошо знал службу тыла и прекрасно понимал подполковника Давыдкина. Трудностей у него было более чем достаточно. Тыловикам частенько помогали работники штаба, и в частности С. Г. Изгагин. Он выезжал в тыловые подразделения и на месте налаживал снабжение частей и подразделений.
Большую досаду вызывали у комдива неполадки в поддержании связи с головными частями. Раций явно не хватало. И потому в штабе дивизии иногда толком не знали, где в данный момент находится то или иное подразделение.
Был такой случай. Как-то решил побывать в авангардном полку. Рано утром командир полка Павлов кратко сообщил по радио: «Полк на марше, в таком-то квадрате». Пользуясь этим приблизительным ориентиром, выехал вместе с адъютантом Полухиным в названный пункт. За нами на грузовике следовало отделение дивизионных разведчиков. В нашем «виллисе» находился с рацией старший сержант Константин Шебеко. В девять утра машина нагнала один из батальонов.
— Где штаб и командир полка? Где приданный полку кавэскадрон? — спрашиваю у комбата.
— Не могу знать, — простодушно ответил комбат. — Возможно, где-то впереди. У нас нет рации, нет связи.
Приказываю водителю Литвину:
— Двигай вперед, Николай. Будем искать.
Поехали пустынной дорогой. Ни одного встречного. Все вокруг белым-бело от недавно выпавшего снега. Проехали километров шесть. Названный утром по радио Павловым квадрат уже остался позади, но ни полка, ни кавэскадрона. Слева, километрах в двух от дороги, раскинулось большое село, а неподалеку от него помещичий фольварк. Прикидываю по карте: по данным разведки, эта местность уже освобождена от противника. Ведь два часа назад сюда был послан кавэскадрон.
— Может, кавэскадрон в селе? — спрашивает Сергей Полухин.
Направили в село разведчиков. Они быстро вернулись и доложили:
— Кавэскадрона в селе нет. В селе немцы.
Мария Михайловна Левис (1890–1991), родившаяся в интеллигентной еврейской семье в Петербурге, получившая историческое образование на Бестужевских курсах, — свидетельница и участница многих потрясений и событий XX века: от Первой русской революции 1905 года до репрессий 1930-х годов и блокады Ленинграда. Однако «необычайная эпоха», как назвала ее сама Мария Михайловна, — не только войны и, пожалуй, не столько они, сколько мир, а с ним путешествия, дружбы, встречи с теми, чьи имена сегодня хорошо известны (Г.
Один из величайших ученых XX века Николай Вавилов мечтал покончить с голодом в мире, но в 1943 г. сам умер от голода в саратовской тюрьме. Пионер отечественной генетики, неутомимый и неунывающий охотник за растениями, стал жертвой идеологизации сталинской науки. Не пасовавший ни перед научными трудностями, ни перед сложнейшими экспедициями в самые дикие уголки Земли, Николай Вавилов не смог ничего противопоставить напору циничного демагога- конъюнктурщика Трофима Лысенко. Чистка генетиков отбросила отечественную науку на целое поколение назад и нанесла стране огромный вред. Воссоздавая историю того, как величайшая гуманитарная миссия привела Николая Вавилова к голодной смерти, Питер Прингл опирался на недавно открытые архивные документы, личную и официальную переписку, яркие отчеты об экспедициях, ранее не публиковавшиеся семейные письма и дневники, а также воспоминания очевидцев.
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.