Немецкий Орден - [39]
Средневековое движение на Восток не было колонизацией в том смысле, какой вкладывался в это явление в Новое время, ибо в новых или преобразованных населенных пунктах Восточной Европы не только оседали переселенцы, но и жило коренное население. Например, когда основывались деревни на новом праве, то есть деревни с налоговыми и хозяйственными структурами, появившимися в Восточной Европе вместе с переселенцами, то это вовсе не означало, что все жители данной деревни были немцами. Так, в новых или преобразованных по западному образцу городах могли селиться и местные бюргеры, независимо от права, на котором были основаны эти города и которое в Восточной Европе получило название немецкого. К этому, в частности, добавились многочисленные случаи ассимиляции. Зачастую не только по прошествии времени, но и в период движения на Восток было неясно, кем является тот или иной человек, — немцем или поляком. В наше время подобные примеры можно найти среди тех, кто, живя в Верхней Силезии или Восточной Пруссии, размышлял, не покинуть ли ему родину и не переселиться ли в ФРГ. Для многих из них вопрос, кто они — поляки или немцы, столь же животрепещущ, как и для людей, населявших эти регионы столетия назад.
3. Долгое время картина движения на Восток основывалась на представлении, что в период Высокого Средневековья немецкий народ чрезвычайно разросся и многие тысячи людей отправились на поиски нового жизненного пространства, которого не хватало на родине. Народ без пространства — таково было представление о немцах в XIX веке, в период проведения империалистической внешней политики. Неудивительно, что в то время нечто подобное приписывалось и Высокому Средневековью; в этом усматривали причину движения на Восток или, как тогда говорили, восточной колонизации.
Но этого не могло быть уже потому, что движение на Восток и освоение прежде не заселенных районов на родине переселенцев проходило синхронно. Заселение горных районов почти совпало с движением на Восток. Вместе с городами в будущей Восточной Германии поднимались города на родине переселенцев. Новые города в Южной, Западной и Средней Германии свидетельствуют о притоке населения. Тот, кто в XIII веке искал жизненное пространство в Германии, находил его быстро: стоило только отыскать участок, требующий раскорчевки, или отправиться в ближайший город. До того и до другого было рукой подать. Чего не хватало, так это людей. Вот почему тот, кто основывал города или предлагал участки для раскорчевки, создавал благоприятные условия для новоселов. Но следует признать, что тот, кого устраивали такие условия не где-то на Востоке, а по соседству, не решался идти на Восток, а оседал неподалеку. Таких было большинство.
И все же движение на Восток шло, и не только как миграция права, но и как миграция людей. В итоге миллионы немцев оказались в тех местах, которые до 1945 года были Восточной Германией.
Сопоставляя два внешне противоречивых обстоятельства — не избыток, а нехватку человеческой силы, с одной стороны, а с другой — наличие обширного, освоенного немецкими переселенцами региона, — нельзя не задать вопрос: сколько же людей отправилось на Восток?
Вопреки устаревшим представлениям их было поразительно мало. Ведь очень немногие решались расстаться с насиженными местами и переселиться далеко на Восток. Движение на Восток протекало в несколько этапов. Приток населения в восточные районы и в освоенные позднее регионы шел не из родных мест, но чаще из тех краев, которые движение на Восток затронуло раньше. Почти все переселенцы на Восток были отпрысками себе подобных.
Эти утверждения гипотетичны, ибо статистические источники, списки, по которым можно было бы судить, сколько людей покинули родину, отсутствуют. Однако нечто подобное случалось и позднее, и статистические данные от тех времен сохранились. Так, в 1763 году около 30 000 немцев переселились в Поволжье. Их число по целому ряду причин вскоре сократилось до 23 154 человек. В 1857 году численность этих поселенцев, то есть их потомков (притом, что за три четверти века нового притока извне не было), достигла 198 000 человек. Значит, население увеличивалось вдвое каждые 26,4 года.
Такой рост населения возможен только непродолжительное время — в противном случае неизбежен демографический взрыв. Он реален, и не только потому, что характерен для определенных регионов и периодов. Можно вычислить, скольких детей должна вырастить одна супружеская чета, чтобы это обеспечило рост населения: 5 детей, которые, вступив в брак, тоже должны вырастить 5 детей; тогда лет за 25 население удвоится.
Пятеро детей в нынешних условиях — внушительная цифра, но еще за два поколения до нас все было иначе, так же как в доиндустриальную эпоху и в Средневековье. Детей в семьях в средние века и в раннее Новое время было значительно больше, но многие погибали от болезней, голода и эпидемий. Очевидно, что при благоприятных материальных условиях детей выжило бы больше, а значит, было бы больше семей, чем существовало в средние века в реальности, когда по материальным или социальным причинам многие люди не могли вступить в брак.
