Немецкие диверсанты - [68]

Я ничего не стал рассказывать Вилли о Нине. Я не хотел, чтобы он знал о произошедшем.

– Если бы я был на твоем месте, я бы наверняка не удержался и вошел к Марусе в комнату.

– Да, говорить сейчас легко, но, скорее всего, ты бы так не сделал.

– Георг, на что это похоже... ну, ты понимаешь... поцеловать женщину? Только серьезно.

Я улыбнулся. Теперь настала моя очередь давать советы Вилли.

– Ты должен попробовать как-нибудь, – сказал я ему, – тогда сам узнаешь, как это.

Мы подошли к штабам русской армии, располагавшимся в трехэтажном здании с внушительных размеров лестницей, ведущей к парадной двери. Это здание было действительно великолепным. У каждой колонны стоял охранник и не моргая глядел впереди себя.

– Они меняются каждые два часа, – сказал мне Вилли. – На самом деле они играют роль декораций. Но там, внутри, сидят более серьезные офицеры, чем ты думаешь.

– Каким образом тогда туда мог проникнуть диверсионный отряд?

– Так же легко и просто, как мы вошли в гавань. Они же являются спецотрядом по связи, коммуникациям и радиоустановкам? Ну вот. У них на руках приказ и все документы, позволяющие беспрепятственно войти в здание. И никто не посмел задавать им вопросы – даже политрук.

Когда мы шли по коридору, встретили лейтенанта Шварца, приближавшегося к нам. Он отдал честь, но не остановился, поэтому мы тоже не замедлили шага, чтобы не быть замеченными в знакомстве, и даже тени намека на то, что мы отлично знаем друг друга, не промелькнуло на наших лицах. Нам было известно, где находится наш связной, поэтому при первой необходимости мы могли получить нужную нам информацию. Затем мы увидели нескольких наших ребят, входивших в комнату, располагавшуюся по правую руку от нас, но и их мы тоже проигнорировали, как и они нас. В этих штабах находился диспетчерский центр, а также главный мозговой центр Одессы.

Пройдя пару длинных коридоров и повернув, мы оказались в конце здания и увидели во внутреннем дворе напротив нас еще одно здание, поменьше размером и чем-то напоминавшее завод.

– Это центр, где расположено основное коммуникационное оборудование. Здесь осуществляется связь Одессы с Москвой и со всеми другими городами России, – объяснил мне Вилли. – Здесь все телефоны и радиоустановки связаны с центром. Разрушить их – значит уничтожить весь механизм.

Я кивнул. Я знал достаточно, чтобы понять, чем заняты ребята. Сейчас они имели полную свободу действий и при желании могли установить сотни бомб – в подвалах, вентиляционных люках и в остальных местах, где их нельзя было обнаружить. Мы направились обратно по коридорам, спустились по ступенькам, миновали охранников и вышли на улицу. Затем Вилли повел меня через дорогу и площадь, и, пройдя метров двести, мы оказались в большом парке. На нас смотрел памятник Ленину, окруженный цветами и деревьями. На одной из лавок сидел наш человек. Он грелся на солнце и читал Карла Маркса.

Мы подошли и присели на другой край скамейки, громко разговаривая друг с другом. Не было ничего необычного в том, что два офицера и сержант расположились на одной скамейке, и любому человеку, проходящему мимо, не было никакого дела, о чем мы разговариваем. Затем, не меняя положения головы, с тем же выражением лица, Лео сказал:

– Все складывается удачно, нет никаких помех. Можно с легкостью минировать здание центра и штабы в любое время, когда мы захотим.

– Время остается прежним, – сказал ему Вилли.

Мы поднялись и не спеша удалились.

– Сейчас, – сказал Вилли, – нам нужно пойти в гавань и поесть, а потом мы сможем съездить проверить, что делают наши ребята.

– Как далеко от Одессы они находятся?

– Около двадцати восьми километров на север – в том месте, где идет развилка дороги. Дорога, ведущая в южном направлении, главная – от Одессы до Севастополя.

Есть еще две дороги – на восток и на запад. Я знал то место, о котором он говорил. У меня в глазах стояла карта, которую нам показывали в фильме. Отряд, находящийся там, приведет фронт русских в состояние полного хаоса.

– Знаешь, Георг, – продолжал Вилли, – давай на время забудем о войне и пойдем посмотрим, что Маруся приготовила для нас. Кстати, как ты считаешь – получится у меня назначить ей свидание?

– Попробуй, и сам узнаешь.

– Не беспокойся, попробую.

Мы прошли гавань и направились прямиком на кухню.

Подойдя к дверям, я остановил Вилли и сказал ему:

– Ну, Вилли, давай. Как подойдешь к окну, то улыбнись ей пошире.

– Что-то ты слишком раскомандовался. Не думай, что ты самый умный. У меня есть свои собственные планы.

Мы стряхнули с себя пыль, вошли и сразу направились к окну. Я уступил Вилли право идти первым. Он улыбнулся Марусе, но она, проигнорировав его, выглянула через его плечо, пытаясь встретиться взглядом со мной. Она протянула тарелку Вилли, даже не посмотрев на него. Он просил подливы и сейчас разочарованно смотрел в тарелку с борщом. Отвернувшись, он, недовольный, отошел.

– Душечка, – произнес я, подходя ближе. – Я хочу борщ и подливу.

– Как дела, милый? – спросила она, не двинувшись с места. – Надеюсь, я снилась тебе прошлой ночью?

– Дорогая, – ответил я серьезно, – каждую минуту, проведенную без тебя, можно сравнить с часом ужасных мучений. Я так жалел, что не остался вчера с тобой.