Немцы и калмыки, 1942-1945 - [14]

Руководитель отдела «Иностранные народы» профессор фон Менде докладывал замначальнику Штаба 19 декабря 1942 года о планах своего Министерства передать землю калмыкам в частное пользование «в рамках товарищеского сотрудничества» и рассматривать скотоводство как важнейшую экономическую отрасль.

Подробности должны были исходить от экономической инспекции «Дон — Донец».

Восточное Министерство ломилось с этой инициативой уже в открытую дверь, поскольку и военные власти уже давно сами пришли к выводу, что в целях установления стабильности в регионе, необходимо незамедлительно приступить к роспуску колхозов и совхозов, распределению скота и земли.

По настоятельному требованию руководителя Полевой Команды 200 (Зимовники) полковника Майера, который одновременно являлся руководителем тыла армии, шеф экономического отдела 4-ой танковой армии согласился 17 декабря 1942 года со скорейшим началом земельного раздела, «хоть и в скромных размерах».

Естественно, ввиду успехов советского зимнего наступления, эти меры могли иметь теперь лишь иллюзорный характер.

Как заметил 7 декабря 1942 года в докладе о текущем положении командующий группой армий «Дон» генерал-лейтенант фон Роткирх, среди населения Калмыкии «распространенно мнение о немедленном разделе колхозов» и заметно растущее недовольство затягиванием выполнения данных обещаний.

Хотя 16-я мотопехотная дивизия не могла спорить с полномочиями экономических отделов вышестоящих инстанций, тем не менее она старалась в меру своих сил максимально ограничить военный ущерб местному населению.

Это в особенности касалось и неизбежных в правовом отношении военных реквизиций, для проведения которых 4-я танковая армия руководствовалась другими установками, чем, например, соседняя 6-я армия.

До лета 1942 года правила в целом сводились к тому, чтобы реквизиции осуществлялись «по возможности» через местные власти (бургомистров, старост, старейшин, хуторских и станичных «атаманов»). Теперь же в принципе снабжение должно было опираться на местную сельхозадминистрацию. Так, по распоряжению 52-го армейского корпуса от 20 августа 1942 года требования по снабжению (мясо, зерно, молочные продукты, яйца, масло, овощи), поставки лошадей, кормов, предметов обихода ставились строго в рамки инструкций по снабжению и под полную ответственность командиров частей. Потребности частей должны были доводиться до сведения бургомистров — во избежание излишней жёсткости к населению — и от тех уже соответственно распределяться по дворам и хозяйствам. Насколько корректны были инструкции, указывает и категорический запрет на покупку «последней свиньи» или «последней коровы» — знаменитой «сталинской коровы», и указание на запрет приобретения незаменимых в домашнем хозяйстве «вёдер и сковородок». В принципе предусматривалось, что любая реквизиция даже «в самом малом количестве» должна быть немедленно оплачена наличными в размере до 1000 марок, при большем обьёме — выдачей служебной квитанции.

По словам командующего генерал-полковника Гота, «калмыки тоже должны нести тяготы войны».

Но тем не менее принцип максимального ограничения ущерба населению действовал в Калмыкии в ещё большей мере, чем в русско-украинских регионах.

Реквизиции ограничивались только самым необходимым и немцы несли строгую ответственность за исполнение соответствующих обязательств. Любые «дикие» реквизиции исключались, добывание продуктов питания и разного рода предметов отдельными солдатами запрещалось «со всей строгостью».

16-я МПД первоначально вообще отказалась от реквизиции скота в Калмыкии, а когда это оказалось нереальным перед лицом снабженческих трудностей, ограничилось ежемесячным изыманием 800 голов скота и 800 овец исключительно из ещё неподелённых совхозных стад.

Для обеспечения частей мясом были проведены переговоры с Экономической Инспекцией «Кавказ», поскольку как подчеркнул командир дивизии генерал граф фон Шверин на совещании с руководителем экономического отдела армии 28 декабря 1942 года, личный скот калмыков может быть использован только в самом крайнем случае.

Естественно, что вызванное войной уменьшение поголовья скота, которое калмыки заботливо берегли, было в любом случае чувствительным ударом.

(О «чрезвычайно сильно выраженной у калмыков любви к их стадам» говорит и полковник Ничке, начальник экономического отдела армии в докладе группе армий «Дон» от 22.10.1942 года.)

Тем не менее, военные акты свидетельствуют, что население с пониманием относилось к этим трудностям, которые так или иначе были связанны с войной.

Даже органы Экономического управления «Ростов», откуда исходили многие неприятные меры, говорили об «очень хорошем» опыте сотрудничества с калмыками.

В противном случае это могло привести лишь к беспорядкам, и даже к мятежам и нападениям, как это иногда имело место в украинских и казачьих регионах. Естественно, что и в немецких частях, сражавшихся за пределами Калмыкии, невозможно было не обнаружить признаки ослабления военной дисциплины.

Так, командир экономического отдела 4-й танковой армии подал официальную жалобу о бессмысленной, грубой и преступной, разрушительной злости некоторых частей, которая имеет место, если солдаты чего-нибудь домогаются, а остальное разрушают и уничтожают. Не только общественные склады и производства были порой бессмысленно разрушены или повреждены, солдаты пытались даже, угрожая расправой, попасть в дома местного населения.