И тут мы увидели, как на всех парах к нам летит опоздавший корреспондент РИА «Новости» Дима Знаменский.
Запыхавшийся Знаменский увидел нас, притормозил, внимательно посмотрел, соображая, много ли он чего важного пропустил, и, видимо, по нашему спокойному и расслабленному виду решил, что ничего серьезного в его отсутствие не произошло.
– Привет, коллеги, – сказал Знаменский. – Вы тут как? Все тихо?
– Ну, Знам, ты даешь. Какое – тихо? – услышал в ответ оторопевший Димка. – Тут, понимаешь, Ельцин Немцова приемником назначил. Мы прибежали у него комменты просить, а он на встрече. Вот, как дураки, ждем, а сенсация, можно сказать, гибнет на корню.
– И вы сидите?
Тут Знаменский, сраженный нашим сообщением в самое сердце, ни секунды больше не размышляя бегом рванул в вожделенную комнату…
– Ну, ребята, даете, – сказал Знаменский, вернувшись от Немцова. – Шуточки у вас. Хорошо, Немцов, нормальный мужик – долго ржал, когда я ему все рассказал. А самое главное, что ворвавшись к нему и еще не успев задать свой вопрос, я уже понял, что вы так мощно надо мной пошутили, вот только деваться уже было некуда.
Будущее или свобода
И вот сидим мы с Виктором Некрутенко, смотрим на две полупустые рюмки водки, что стоят перед нами на столе и вспоминаем Бориса Немцова. И только слышно его: «Лиль, а помнишь…», а в ответ мое: «Витя, а ты помнишь, как мы…»
Да еще слово «был», которое никак не хочет выговариваться.
– А я вспоминаю, как он блестяще генерировал идеи. Раз. И уже что-то придумал. И, как правило, очень дельное. А уж если нет, то как трудно было его переубедить, что это не самая лучшая его идея, – вспоминает Витя.
– Да уж, – односложно отвечаю ему я и снова смотрю на эту самую рюмку и никак не могу отвести от нее глаз.
– А когда я хотел до него что-то донести, – продолжает Некрутенко, >— то так тихонечко, словно невзначай, бросал пару фраз и ждал. Дня через три прибегал или звонил Боря и рассказывал, что опять придумал нечто гениальное. Я слушал и тихо радовался. Идея уже принята и переработана. Она уже обросла интересными новыми мыслями и стала его – немцовской.
– Точно. Я тоже этим частенько пользовалась, – говорю я и вспоминаю…
Я уже давно не работала с Немцовым. И даже встретиться, посидеть и спокойно, со вкусом, поговорить как-то не получалось. Борис с головой был погружен в дела оппозиции, которая готовила очередной марш. И тут на его ленте в ФБ появился новый пост. Борис писал, что они классно поработали и придумали лозунги для предстоящего марша. Дальше шли эти самые лозунги. Я начала читать. Ничто не цепляло. «Угу, – подумала я про себя, – разве с этим людей на улицы выведешь? «За частные выборы». Хорошо, конечно. Но обязательно найдется тот, кто скажет: «Я выхожу на митинг только ради того, чтобы они потом в Думе сидели».
И я написала ему в комментариях по этому поводу что-то довольное злое. Мол, насочиняли. А он в ответ:
– Раз такая умная, Дубовая, предложи что-нибудь сама. А критиковать все умеют.
– Хорошо, – пишу. – Дай минут пятнадцать. Придумаю. На что получаю его весьма скептическое «ну-ну».
Минут через пятнадцать пишу: «Вот. Придумала. «За наше и ваше будущее». Что скажешь?» Получаю приличное количество «лайков», но Борис молчит.
На следующий день появляется пост, что марш пройдет под лозунгом: «За нашу и вашу свободу». Я читаю, улыбаюсь и думаю: «Ну, переработал». И при этом ничего не пишу.
Через пару часов звонит телефон:
– Лилька, видела? Как тебе лозунг? Отлично придумал?
Я молчу в трубку. Жду. Пауза затягивается.
– Да… ээээ… короче, придумал-и-и… С твоей подачи, конечно.
– Чего там, Борь, отлично. И какая разница – с чьей подачи.
…Так и получилось, что между будущим и свободой, он выбрал то, что было для него важнее. Он выбрал свободу.
