Немцов, Хакамада, Гайдар, Чубайс. Записки пресс-секретаря - [28]

Как сейчас помню: Немцов вещает с большой трибуны. Как всегда – без бумажки, четко и, вместе с тем, эмоционально, даже чуть театрально, с каждым словом словно расцветая и набираясь энергии от замершей и превратившейся в слух аудитории. Новодворская садится поудобнее, вытягивает шею, прикрывает глаза, внимательно слушает, одобрительно кивает в наиболее понравившихся местах, хлопает, довольно улыбается, одобряет. Поворачивается ко мне:

– Красавец. Уж мне-то что с этого… А красавец. Хорош Борька, ой, хорош… Хоть и мальчишка еще. Ему бы на годик в места не столь отдаленные, опыта набраться.

– Что вы, Валерия Ильинична, лучше не надо. Может, без такого опыта обойдется?

– И правда. Что это я. Не надо. Хотя… лучше всяких университетов…

И вот, внимательно всех послушав и во всем разобравшись, Новодворская просит слова. Медленно поднимается. Кто-то из мужчин помогает ей преодолеть ступеньки. Она выходит на сцену. Начинает говорить. И удивительное дело, мгновенно куда-то исчезает эта немолодая, тучная, немного странная на вид женщина. И возникает оратор, политик, аналитик, журналист, блестящий полемист, человек со своей позицией, с позицией устоявшейся, аргументированной, выстраданной. Человек, раз и навсегда решивший для себя важнейший вопрос. «Свобода всегда лучше, чем несвобода» – в этом вся Новодворская. И никто и никогда не докажет ей, что это не так. А речь? Тонко, логично, литературно, с уместными цитатами, с забытой всеми латынью. Помню красиво вплетенную в выступление цитату из Данте: «Оставь надежду всяк сюда входящий» (надпись на вратах ада). Какими бессловесными на ее фоне выглядит подавляющее большинство политиков «путинского созыва». Вечно мычащие единороссы, не способные внятно сформулировать, высказать свое мнение без оглядки на руководство, доказать, объяснить, отспорить, не переходя на склоку, скандал или истерику.

Да, любило наше руководство свою Леру. Однажды я обратила внимание на Чубайса, который, сидя на сцене в президиуме, не просто слушал. Он слушал как-то завороженно, внимал, непроизвольно улыбаясь, кивая головой, потирая руки и аплодируя.

Еще помню овации. Всегда были овации, под которые она – красиво бросив в восторженный зал последнюю, очень продуманную, наиболее уместную и обязательно запоминающуюся фразу – спокойно и с чувством выполненного долга уходила со сцены.

А теперь уж точно – про ножик.

Было это на одном из съездов. Что и к чему, помню не очень. Но происходило все за городом в гостинице «Холидей Инн». После продолжительного, насыщенного и утомительного трудового дня порешавшие все вопросы рядовые делегаты съезда, лидеры, депутаты и гости собрались на скромный фуршет на открытом воздухе. Июнь был в самом разгаре, теплый летний вечер располагал к хорошему доброму разговору за рюмкой коньяка. Под белыми полотняными шатрами, прямо на зеленой траве на берегу искусственного прудика, обрамленного цветущими клумбами, деревцами и кустарниками, были расставлены столы, часть из которых уже оккупировали самые шустрые и наиболее проголодавшиеся делегаты. Мы с Валерией Ильиничной под ручку подошли к одному из шатров и я, оглядываясь, стала соображать, куда бы нам пристроиться. И тут замахал рукой Гайдар:

– Лерочка, сюда, сюда, к нам. Я тебе и местечко занял.

Мы подошли. За столом сидели Гайдар, Гозман, Хакамада. Сразу за нами подошел Немцов. Я спросила у моей подопечной, что бы она хотела отведать и выпить. Валерия Ильинична, услышав о еде, сразу взбодрилась, попросила сначала принести ей сок, а после, подумав, сказала:

– Мне, если можно, мясца бы. Мясо, я надеюсь, имеется?

Мясо имелось, и мы с Гайдаром отправились к столу, чтобы положить что-нибудь на тарелки. Гайдар – для себя, я – для нашей дорогой гостьи. Наконец, мясо с гарниром было благополучно доставлено окончательно проголодавшейся Новодворской. Но тут и возникло это самое извечное и весьма существенное «но». Почему-то кто-то решил, что фуршет на природе должен быть очень демократичным. А может, просто хотели сэкономить партийные деньги. Помнится, что съезд был весьма многочисленный и народу было более чем достаточно. Видимо, поэтому фуршет сервировали по-простому, предложив всем желающим воспользоваться салфетками, пластиковыми тарелками, стаканчиками, вилками и ножами. И все бы ничего. Но пластиковые ножи почему-то совсем не желали справляться с любимым Валерией Ильиничной мясом. А поэтому, внимательно посмотрев, как мучительно пытаются отпилить от куска небольшие и удобные для немедленного поглощения кусочки окружающие ее лидеры «Си-Пи-Си», Валерия Ильинична, вздохнув, с видом «ничего-то вы в этой жизни не понимаете, дети мои малые», и попросила меня подать ей ее дамскую сумку совсем не дамского вида. После чего, освободив место на столе, Валерия Ильинична сосредоточенно и очень серьезно начала, как фокусник из шляпы, выуживать из своей безразмерной сумки всевозможные интересные предметы: бумажные салфетки, носовые платки, таблетки, блокнотик, телефон, ключи, ручку, пару простых карандашей, журнальчик, аккуратно сложенный пакет, тезисы своего выступления, футляр для очков и прочее, и прочее – все то, что составляет содержимое среднестатистической сумочки среднестатистической российской женщины. Наконец, она вытащила то, что искала. На глазах у изумленной публики из кожаного футляра был торжественно извлечен сверкнувший в последних лучах заходящего июньского солнца «ножик» Валерии Ильиничны.