Неман! Неман! Я — Дунай! - [24]

После марш-маневра разрешено было перейти на радио. Таиться теперь было бессмысленно: с установлением летной погоды воздушная разведка противника обнаружила передвижение наших войск.

* * *

К началу наступления в Лажинах был организован вспомогательный пункт управления (ВПУ), а если сказать точнее — оперативная группа армии, возглавляемая командармом. 15 января ВПУ переместился из Лажин в район озера Табачное. Отсюда мы имели проводную связь со всеми дивизиями, а командный пункт сообщался с дивизиями только через нас, по единственной двухпроводной шестовой линии. Естественно, что в этой ситуации одного телеграфного и одного телефонного каналов было недостаточно.

Вызываю помощника начальника отделения полевой связи техника-интенданта 1 ранга Шаповала.

— Что будем делать, Родион Ильич? Резервных кабельно-шестовых средств нет, а нагрузка на линию все увеличивается…

— Да и рискованно сидеть на одной линии, — соглашается Шаповал.

— Вот и давайте заменим шестовку постоянной линией.

— Куда бы лучше, да ведь нет столбов, товарищ подполковник. Кругом вон какой пейзаж…

Техник-интендант был, безусловно, прав. Кругом, насколько видит глаз, лежало открытое поле, изредка кое-где торчали небольшие кусты, занесенные снегом, а западнее простиралось схваченное крепким льдом озеро.

— Вот что, дорогой Родион Ильич, бери-ка ты обе телеграфно-строительные роты, езжай в Лажины и Кушеверы, облюбуй там подходящие сараи и бесхозные дома — вот тебе и столбы.

До войны Шаповал работал на Украине начальником линейно-технического узла в системе НКС. Человек он был исключительно добросовестный, дисциплинированный, но сугубо штатский по натуре. Больше всего Родион Ильич любил вспоминать свою довоенную жизнь. Если слушатели попадались внимательные, он вытаскивал из кармана гимнастерки конверт, потом извлекал оттуда фотографии жены и детей и с гордостью показывал их окружающим. К опасностям фронтовой жизни он привык сразу, а вот быт военного времени осваивал туговато. На этот раз Шаповала тоже будто удивило мое распоряжение.

— И можно будет разбирать эти постройки?

— Не можно, Родион Ильич, а нужно.

— Да, это, пожалуй, единственный выход… Здорово придумали, товарищ подполковник.

— Не я это придумал, Родион Ильич. Война…

Я рассказал Шаповалу, как одна из частей нашей армии во время летнего отступления была прижата противником к болоту. С трех сторон немцы, а с четвертой неширокое, но непроходимое болото. Время уже клонилось к вечеру, а фашисты воевали по расписанию: днем воюют, а вечером и ночью приводят себя в порядок, отдыхают. Так было и в тот раз. Убедившись, что окруженные не намерены сдаваться, немцы отложили до утра операцию по их уничтожению. Утром гитлеровцы повели наступление по всем правилам военного искусства, но не помогли им ни правила, ни искусство. Окруженная часть исчезла. А подвел фашистов собственный распорядок дня. Болото действительно оказалось непроходимым, пробиться сквозь боевые порядки противника не представлялось возможным: хотя в составе полка имелось несколько танков, боеприпасы у танкистов давно уже кончились. И тут пришла кому-то счастливая мысль: разобрать в ближайшей деревеньке все постройки и за ночь настелить дорогу через болото. Работали все: и красноармейцы, и командиры, и местные жители. А с первыми лучами солнца арьергардные подразделения уже раскидывали за собой спасительный настил, по которому прошли сотни ног, проскрипели колеса повозок, осторожно проползли гусеницы танков. Гитлеровцы не нашли на болоте ни одной живой души…

Родион Ильич Шаповал был не только очень добросовестным и дисциплинированным работником, с каждым днем все больше раскрывались и его организаторские способности. В короткий срок ему удалось заготовить достаточное количество бревен и построить постоянную линию в две цепи. В работе здесь опять отличился взвод старшины Тимашева. Восхищаясь старшиной и его красноармейцами, Шаповал с гордостью называл их «гвардейцами». Шаповал и Тимашев так сдружились во время строительства этой линии, что часто ели из одного котелка и курили из одного кисета.

Я как раз был на узле связи, когда подключили вновь построенную телефонную цепь.

— Давайте проверим связь, товарищ подполковник, — слышу взволнованный и радостный голос Шаповала. — Как слышите меня?

— Прекрасно, Родион Ильич! А в какую цепь вы включились?

— В первую.

— Я тоже.

— Слышимость отличная, — радуется Шаповал.

— Теперь вот что, Родион Ильич, оставайтесь на первой, а меня переключат на вторую.

Тут и произошел казус. Телефонные аппараты были включены в разные цепи, а разговор наш продолжался.

— Товарищ Шаповал! Вы уверены, что линия исправна? Нет ли где сообщения проводов?

— Линия исправна, товарищ подполковник, я только что все просмотрел.

Для меня стало ясно, Шаповал не учел при подвеске цепей электромагнитной связи между ними и не сделал скрещивания проводов, а без этого при наличии двух цепей невозможно иметь два телефонных и два телеграфных канала. Спрашиваю его:

— Каким способом вы произвели скрещивание проводов?

— Виноват, товарищ подполковник. Я думал, что на восемнадцать — двадцать километров можно работать без скрещиваний.