Нельзя забывать… - [14]

В конце концов я все же его кинул, но сделал это слишком поздно, уже тогда, когда сторож схватил меня за шиворот, Я попробовал было вывернуться, но не тут-то было. Он крикнул мне:

— Не балуй, малец! — и сжал мой воротник еще крепче. Вполне дурацкое замечание — в это время у меня не было никакой охоты баловаться. (Очень находчиво, как я узнал позже, поступил Серега, — как только он убедился, что сторож побежал в другую сторону, он вернулся, набрал полное ведро угля и спокойно направился домой.) Сторож заставил меня подобрать рассыпавшийся уголь, сложить его в ведро и с этим вещественным доказательством повел меня в отделение милиции. Время от времени он останавливался и свистел в свой свисток. Тогда мне уже было наплевать на ведро и на уголь — я ревел и гнусил:

— Дяденька, отпустите…

Но дяденька и не думал внимать моим мольбам. Он твердо и безжалостно вел меня в милицию. По дороге я слышал, как говорили двое прохожих:

— Воришку поймали…

— Им тюрьма — дом родной…

— Много вы знаете! — крикнул я злому прохожему.

— Ну, ты не очень-то. Иди куда надо… — вмешался сторож.

Мне очень не хотелось идти «куда надо», но тут наше путешествие окончилось. В отделении оказался всего один дежурный милиционер. Он сидел у открытой чугунной печки и грыз кедровые орехи. На печке сопел чайник, родной брат того, с которым я бегал за супом. Только теперь я разглядел сторожа — это был старик в большой мохнатой шапке.

— Вот получайте — натуральный вор.

Милиционер сел за стол, положил перед собой чистый бланк и приказал старику:

— Не держи!

Старик отпустил мой воротник и мне стало свободнее дышать.

— Ну, что ревешь? — сердито спросил милиционер. — Бить я тебя не буду. Но протокол составить обязан. Как фамилия и имя?

— Ваня Иванов, — выдумал я.

— Отчество?

С отчеством у меня получилось некоторое затмение — я не успел ничего придумать и назвал настоящее.

— Возраст? Пол?

Насчет пола мне смешно стало. Как будто не видит, что я мальчишка. Но, в общем-то, смешного мало… Спросил и сторожа:

— Имя, отчество, фамилия, пол, возраст…

И обратился ко мне:

— Ну, что натворил?

— Ничего не натворил, — сказал я.

— Он уголь воровал, — пояснил сторож. — Вот и ведро евонное. Их двое было — так тот успел скрыться.

— А ты не успел? — спросил меня милиционер, и в голосе его послышалась укоризна.

— Где живешь?

Я вспомнил, что недавно читал Стивенсона, и ляпнул:

— Стивенсоновская 7, квартира 5.

— Такой и улицы-то нет, — посмотрел на меня внимательно милиционер.

— Значит, есть, — уверенно настаивал я. А потом или мне надоело врать, или слишком уж недоверчивым стало лицо милиционера, но школу и класс я почему-то назвал правильно.

В милиции мне не понравилось. Особенно страшной мне показалась комната за толстой железной решеткой. Такие решетки я видел только в зоопарке. В решетке была дверь с большим замком. Высоко под потолком горела электрическая лампочка. Она тускло освещала табурет и небольшой стол. «Вот сюда меня и запрут», — с тоской подумал я. Между тем дежурный продолжал допрос:

— Стало быть, набрал ведро угля с целью похищения?

— С целью, — подтвердил я.

— И при появлении сторожа пытался скрыться…

— Пытался.

— Но благодаря своевременным действиям гражданина Захарова был задержан…

— Был…

— Все верно? Прочти и подпишись…

Я подписался внизу бланка, где милиционер поставил «галочку».

— А теперь сымай валенки, чтоб соблазна не было.

Вот этого я не ожидал. Я все же еще надеялся как-нибудь улизнуть. Теперь последняя надежда пропала.

Милиционер стянул с меня валенки.

— Чьи такие?

— Материны.

— Понятно, — вздохнул милиционер, запер их за решетку, а ключ сунул в карман.

— А вы можете идти, — сказал он сторожу. — Надо будет — вызовем.

— А вор?

— Останется у нас.

Сторож ушел.

— У меня ноги замерзнут, — протянул я жалобным тоном.

— Сядь ближе к печке, — посоветовал милиционер.

Я подписался внизу бланка, где милиционер поставил «галочку» и пододвинул ступни к огню.

— Чай пить будешь? — спросил милиционер.

— С сахаром?

— Сахара нет. А соль найдется… Вот тебе кружка… Наливай.

Тем временем милиционер звонил куда-то?

— Ваня Иванов. Ученик вашей школы. Четвертый класс… Задержан…

Кроме валенок беспокоило меня ведро. Уголь пошел в печку — ну, это черт с ним. Туда ему и дорога, но ведро… Оно стояло рядом с валенками за решеткой.

Милиционер выдвинул ящик стола, достал кусочек хлеба:

— Есть хочешь?

— Нет.

— Ну, это ты не ври… Нынче все хотят.

Я взял кружку кипятку, кусок хлеба, густо посыпанный крупной солью, а сам думал: «Неужели меня посадят в тюрьму?»

В это время появился Иван Михайлович. Он поздоровался с милиционером и взглянул на меня, как мне показалось, насмешливо:

— А, старый знакомый… Все понятно — а я-то голову ломал, что за «Ваня Иванов»? Как же ты сюда попал?

Я промолчал. Пояснил милиционер:

— Похитил ведро угля.

— Вот как?

Я заплакал, на этот раз уже по-настоящему.

Иван Михайлович нахмурился:

— Где у тебя валенки?

— Валенки — вон они, под арестом, — сказал милиционер.

— Он пойдет со мной. — В голосе Ивана Михайловича была властность и уверенность. Милиционер посомневался немного и отдал мне валенки.

Мы оказались на улице. Только тут я вспомнил про ведро, но возвращаться побоялся.