Нельзя, но можно. История «АндерСона» в смыслах, рецептах и цифрах - [29]

Грубо говоря, кому мне хочется больше нравиться: самой себе, Анастасии или коллективу?

Или нет, «нравиться» неправильное слово. Попробую сформулировать. Мне очень хочется принять решение, которое будет правильным для всех сторон. Которое принесет пользу бизнесу и будет максимально комфортным для людей, в нем работающих. Я не скажу, что я такой вау-человеколюб. Я точно могу уволить человека в один день за воровство или за халатность. Я человек про дело, жесткий, но вокруг меня команда, люди, у которых есть семьи, они хотят работать в стабильном месте, получать зарплату, и мне на моей позиции тоже важно их не подвести. Потому что в итоге все равно коллектив определяет качество «АндерСона», и важно, чтобы они чувствовали себя в компании комфортно и безопасно.

Лолита эмоциональна, она говорит о себе:

— Если я понимаю, что я сейчас взорвусь, быстро говорю собеседнику: «Выходи, будем разговаривать через пару часов». Это помогает.

Все эмоции, как правило, случаются у меня в момент какого-то несделанного дела. Халатность и несделанная работа меня прямо выкашивают, я реагирую, как бык на красную тряпку. И я могу в такие моменты очень неласково и громко разговаривать. Еще меня раздражает, если человек не понял и не переспросил. Вот это тоже убийственная для меня вещь.

Но я так же яростно и громко всегда защищаю своих людей или людей, работающих в компании, от внешней агрессии. Я буду отстаивать любого перед проверяющими органами. Мне, наверное, сложно говорить о собственной популярности, но, несмотря на мою высокую эмоциональность, ко мне чаще идут за советом, за вопросом, за помощью, чем к кому бы то ни было. Я всегда стараюсь выполнять свои обещания. Может быть, это компенсирует мой взрывной характер?

Лолите всего тридцать пять лет. Но, как она сама говорит, дело не в календарных годах, а во внутреннем ощущении: «Я чувствую себя старше, чем есть на самом деле. Может быть, потому, что с окончания школы я сама себя обеспечиваю, а теперь помогаю уже и родителям».

Смотрите, как складывалось отрочество нашей героини: сначала жизнь в Туркмении, в нефтяном, прикаспийском, полном довольства городе. Бабушка и дедушка занимают высокое положение в городской иерархии, от Лолиты требуется быть всегда первой: «Девушка с твоей фамилией не может быть второй», — говорит ей бабушка. Лолита соответствует. Отличные оценки, английский и фортепьяно. И вот резкое изменение — от солнца, нефти, достатка и черной икры семья по понятным геополитическим причинам переезжает в Россию.

А там начинаются тяжелые времена. Семья живет в общежитии в небольшом городке Ростовской области. На то, чтобы Лолита поступила в институт в Москве, тратятся последние семейные ресурсы. «Вот, поступила я, — говорит Лолита, — в общежитие меня мама поселила. И уезжает. Я ее в метро провожаю, она на эскалаторе едет вниз и плачет».

Это был момент обретения взрослости. Закреплен он был так: Лолита жила на крохотную стипендию.

— Денег хватало на овсянку, батон, маргарин «Рама», растворимый кофе и молоко. Особенно вторая половина учебного года была тяжелая — холодно, есть хочется, а есть нечего. Но я дотянула, дотерпела, сдала сессию летнюю и через пару недель пошла искать работу. Первым моим рабочим местом был «Ростик’с» на Рижской. Была я там человеком в шапочке, который жарит картошку фри. Вот с тех пор я, не останавливаясь, работаю.

А с первых денег я поехала домой и купила маме в подарок электрический чайник. Там у них в комнате стояла маленькая электрическая плитка, очень медленно нагревающаяся, и был обычный чайник, и маме приходилось вставать на полчаса раньше, ставить этот чайник и ждать. Если опять засыпала, будильником был свисток на этом чайнике. Поэтому мама увидела мой подарок и опять заплакала. Это был мой первый заработок.

Вообще, такое упорное «работаю» типично для девушек «АндерСона».

А теперь о нетипичном — о той функции, которую Лолита выполняет в компании. То, что Анастасия называет «функция гирьки на ногах».

Лолита говорит:

— Я расскажу вам про первые и последние продажные переговоры, на которые меня взяли. Это было давно, у нас было только наше подвальное производство и два кафе. И мы взялись за выездное обслуживание огромного, большущего мероприятия — Российского интернет-форума, РИФа, где надо было кормить шесть тысяч человек. У меня просто шум в ушах начался, когда я про это услышала. Потому что у нас было маленькое производство, расположенное в комнате меньше этого зала кафе, где мы сейчас сидим, с одной печкой. А тут тысячи человек. Лена с Настей на этих переговорах сидят и красиво рассказывают заказчикам: «Тут мы вам пиццу поставим, тут будет чайный уголок, а вон там такой шатер сделаем, и будет печенье насыпано горами…» И тут я говорю: «Вы с ума сошли?» Партнеры, которые с нами обо всем уже договорились, начали нервничать. Лена говорит: «Лол, можешь пойти нам кофе организовать?» В общем, они меня спровадили, и это были последние переговоры, на которые они меня взяли. Дальше картина всегда складывалась следующим образом: они куда-нибудь ездили, обещали какие-нибудь золотые горы печенья, приезжали, говорили: «Мы деньги уже взяли, а ты как хошь». Вот так и работаем. Но ничего: глаза боятся, руки делают, и когда уже нет отходного пути, начинаешь думать, искать варианты. В результате каждый раз снова и снова получается достичь невозможного.