Нелюди Великой реки. Полуэльф - [10]

— Назад, назад! — бешенству урядника не было предела, но он не стал выбегать из кабака — приказа, видимо, такого не было. — От окон! От окон все отошли! — И прибавил пару непечатных выражений, для понятности.

Ну и ладно, ну и отойдем, раз полиция о нашем здоровье так беспокоится. А стрельба-то приближается — это ежу понятно, даже армирцы хмурятся, хотя этот народ славится своим легкомыслием. Кабатчик Николай достал откуда-то из-под стойки что-то древнее — системы Бердана, кажется, с длиннющим стволом и деревянным прикладом. Надо проследить, чтобы на меня не направлял — неизвестно, как на него паника подействует. Стрельба усилилась, чуть затихла, стала удаляться — кажется, в сторону пристани.

Я подошел к окну — Глоин как стоял возле него, так и стоит — разве что на шаг, не больше, отошел.

— Что там?

— Да не видно ничего, заборы же кругом… Ага, Иван Сергеевич поспешает. Сейчас новости узнаем.

В наступившей тишине мы особенно отчетливо услышали тяжелые шаги большой компании людей на крыльце ресторана, и вскоре в кабак ввалилась целая толпа полицейских, все с длинностволом, а один так вообще с «Льюисом». Ого! Ото всех входящих воняло сгоревшим порохом, злобой, недоумением и страхом.

— Видел? — Иван Сергеевич и не собирался беседовать с «гражданскими». Его вопрос был обращен исключительно к уряднику, стоявшему у входа. — Тут все в порядке? — пристав обвел колючим взглядом помещение ресторана, но вроде не заметил никакого особого беспорядка.

— Откуда? Заборы сплошняком, — полицейский почти дословно повторил слова Глоина.

— Те трое, которых здесь взяли, в камере обратились в каких-то тварей. Очень сильных. Слились в одну, стенку проломили… проломила. Тварь быстрая, чешуйчатая. Быстро бегает, прыгает. Сначала сюда поскакала, потом, после обстрела, ушла в сторону пристани — и в воду… Обстрел видимого успеха не принес.

— Что?

— Повторить? Подробности потом. Остаешься с Ярославом, — тут пристав кинул на пулеметчика. — Никого не выпускать. Мы ввели чрезвычайное положение…

Слова пристава прервал свистящий звук — гарнизонная пушка выпустила свистелку — снаряд, издающий пронзительный свист, из-за того, кажется, что болванка, которой стреляют, прорезана какими-то загогулистыми дырками. Впрочем, может и не дырками, но свистит так, что зубы ломит. И сразу после этого в небо взвились две красных ракеты. Вот, значит, как в Сеславине чрезвычайное положение вводят…

* * *

Иван Сергеевич с командой усвистали, а мы снова остались в кабаке. Пулеметчик занял позицию у окна, отогнав, наконец, Глоина, хотя в окно уже не было видно ничегошеньки, так что полагались мы исключительно на слух. Минут через пять заработала артиллерийская батарея гарнизона, но после четырех выстрелов замолчала. Попали? Не попали? Прошло еще два часа. Совсем стемнело, хорошо, что лето на дворе — хоть что-то видно, если к стеклу носом прилепиться. Все устали сидеть, в глотку ничего не лезло, даже Николай-трактирщик имел вид выцветший и недовольный.

Наконец зазвонил телефон и урядник, взявший трубку, скомандовал на выход — под контролем патруля из военных, весьма недовольных тем, что им приходится выступать в качестве эскорта, да еще на казенном транспорте. Приказ им был, как я понял, проводить или довезти каждого до дверей дома. Посетителей стали выпускать, но не успел я, подхватив дорожную сумку, подойти к дверям, как полицейский остановил меня простым, в общем-то, вопросом:

— В какую гостиницу?..

А хороший вопрос. Я, что, знаю, в какую? Я вообще в городе Сеславине впервые. Осмотрев внутренности бумажника и обнаружив там все тот же золотой, одна штука, я сказал со вздохом:

— Мне бы в какую подешевле, есть варианты?

Подошедший гном не дал ответить уряднику, а с размаху хлопнул ладонью по трактирной стойке, разбудив гулким звуком задремавшего ресторатора Николая.

— Пойдем со мной, Петя, у меня переночуешь. И экономия, и если я тебя в гости не зазову, спасителя своего, едрена вошь, родичи не поймут. Да и служивым не туда-сюда мотаться, а до одного места довезти.

Про родичей он чего-то не того загородил. Они, скорее, не поймут, если он эльфа домой притащит. Назло, что ли? Осторожные вопросы выявили истину — Глоин жил один, мастерскую его опечатали, и он панически боялся сорваться — то есть плюнуть на заклятия, сигналки и печати, засесть за работу — и лишиться лицензии. Я, то есть, должен его отвлекать от мыслей о любимой работе. Развлекать, так сказать.

С другой стороны, у меня к Глоину еще есть вопросики. И сэкономить не помешает.

Повеселевший патруль в два счета загрузил нас с Глоином в служебный виллис и доставил к широкому, приземистому дому, не деревянному, но сложенному из искусно подобранных по размеру валунов, дому, всем видом говорившему, — здесь живет гном.

* * *

— Заходи, — пробурчал гном. — Дверь видишь? Ни ногой. Там мастерская. И до этого заклинаниями опутана была. Теперь вообще ужас что творится… Все приложились… Сам не захожу, боюсь, да и опечатана, — непрошибаемая с виду дверь была в трех местах заклеена широкими полосами бумаги, на которой синели какие-то печати и колдовские руны. — Тут гостевая у меня. Видишь кровать? Белье чистое в шкафу, душ во дворе — видел кабинку? Та вон дверь в туалет. Захочешь жрать, в столовую выйдешь, в буфете что-то еще должно было оставаться. С позавчера… — тут гном с сомнением покрутил головой. — Спокойной ночи, Петя.