Нелюди - [19]

— Мне так неловко, — виновато произнесла Хитэр. — Но мне помнится, вы говорили, что можно приезжать днем в любое время. А так как для нас с Марком это что-то вроде небольшого отпуска, мы выехали еще вчера и на ночь остановились в Шарлотсвилле. Вы представляете, мы всю жизнь прожили в Виргинии и ни разу не были в Монтиселло! А ведь это совсем рядом с Шарлотсвиллем, вот мы и решили сперва заехать туда. Вчера мы объехали кучу исторических мест, а потом пообедали в ресторане, который работал еще до Гражданской войны, представляете? А сегодня мы прямо после завтрака отправились в путь, потому что боялись не сразу найти дорогу, но вы так подробно все описали и нарисовали такой хороший план, что мы не потеряли в итоге ни единой минуты. И вот мы здесь…

— Вот и чудесно! — обрадовалась Анита. — Давайте мы вам поможем донести сумки и проводим в комнату. А потом можно выпить на веранде по чашечке кофе или, если хотите, мятного коктейля — Чарльз от него просто с ума сходит. И у нас останется еще уйма времени, прежде чем съедутся все остальные. Так что вы успеете даже немного вздремнуть.

— Ну, и как, Марк вам понравился Монтиселло? — поинтересовался Чарльз, пока они все вместе дружно разгружали багажник.

— Удивительно красив! — восхищался художник. — Теперь понятно, почему Томасу Джефферсону так не хотелось уезжать оттуда в Вашингтон, когда он стал президентом. Жаль, что мы не всегда можем жить там, где нам больше нравится… А сейчас это и вовсе становится для многих непозволительной роскошью.

— Поэтому мы и приобрели поместье Карсон, — с гордостью сказал Чарльз. — Я думаю, Марк, вы здесь прекрасно отдохнете. Мы с Анитой очень рады, что вы к нам все же приехали.

Чарльз всегда принимал близко к сердцу все высказывания своих пациентов. И сейчас ему было приятно, что Марк по достоинству оценил красоту Монтиселло. Это значило, что у него действительно гонкая душа, и способность видеть прекрасное еще жива. Возможно, у него и в самом деле возникли серьезные проблемы в семье, но теперь, вспоминая некоторые высказывания Хитэр, он все больше убеждался, что этот случай не такой уж и безнадежный.

Хотя, если бы Чарльз присутствовал в комнате, когда Пирсоны остались одни, его оптимизму, возможно, суждено было бы несколько поугаснуть. Супругам отвели роскошную спальню на втором этаже в задней части дома. Солнечный свет заливал комнату через огромные окна, а легкий ветерок раздувал белые тюлевые занавески. Ощущение света и простора усиливалось еще и оттого, что стены и потолок были девственно-белого цвета. Между окнами стоял большой секретер из красного дерева с литыми медными ручками, удачно сочетавшийся с таким же шкафом у противоположной стены. Возле камина уютно расположились два удобных кресла, а рядом с ними — невысокий старинный столик. Но самым замечательным предметом в комнате, разумеется, была кровать — просторная, с пологом на четырех столбиках и балдахином. Причем и балдахин, и покрывало были сделаны из расшитого золотом зеленого шелка и обрамлены тяжелой золотой бахромой — такая ткань раньше использовалась для портьер.

Уолши пришли к единодушному заключению, что эта комната идеально подходит для молодой супружеской пары, которой в лечебных целях нужно пережить романтический подъем, и вполне годится для «второго медового месяца». Как и вся обстановка в поместье, эта спальня мало чем напоминала двадцатый век. И находясь в ней, можно было легко почувствовать, как уходят в сторону все нелепые проблемы современности.

— Какая чудесная комната! Тебе нравится, дорогой? — спросила Хитэр, раскладывая по ящикам привезенные вещи.

Марк хмуро посмотрел на нее, лежа на кровати поверх покрывала. Хитэр невозмутимо продолжала одну за другой распаковывать сумки.

— Уж такая чудесная! — злобно передразнил Марк. — Ты что же, как и твои психиатры считаешь, будто здесь все заботы сразу же сами собой растворятся? Заблуждаешься. Можно подумать, что стоит лишь потереть волшебную лампу — и все готово, да? Черта с два! Можно изменить обстановку, но не нас самих.

У Хитэр все похолодело внутри. Неужели он намекает на то, что больше не любит ее? Потерять его любовь — вот чего она боялась больше всего на свете. Остальное она могла пережить — и его мрачное настроение, и злость, и отчаяние. Только бы он не начал относиться к ней так, как к самому себе.

— А ты говорил доктору Уолшу, что комната тебе понравилась, — напомнила Хитэр и сильно закусила нижнюю губу.

— Просто из вежливости, — проворчал в ответ Марк, — перед нашим ВЕСЬМА богатым хозяином. Конечно, комната чудесная, иначе и быть не могло — нам ведь пришлось за это неплохо раскошелиться. Тысяча долларов — и полный кайф на целых четыре дня! Да мы просто помогаем им разбогатеть за наш счет, и не больше. Но раз уж мы позволили обращаться с собой, как с сопливыми щенками в летнем школьном лагере, то нам действительно не помешает проверить свои головы.

— Мы вполне можем позволить себе такую роскошь, — возразила Хитэр. — В этом году мне невероятно везет. А на прошлой неделе я получила еще один чек…

— Мне уже надоело слушать, сколько ты зарабатываешь! — огрызнулся Марк.