Неловкая поступь смерти - [49]

И тут раздался голос Станислава Петровича:

– Я думаю, что вам не стоит оставаться здесь ночевать.

Вероника вздрогнула от неожиданности и посмотрела на старшего Артамонова.

– Мы сейчас вызовем такси, и оно довезёт вас до дома. А завтра к восьми или к девяти утра вы приедете. Хорошо?

– Хорошо, – кивнула Вероника.

Михаил по-прежнему оставался безучастным. Через некоторое время подъехало такси, и Муромцев послушно сел в него.

Когда Вероника и Михаил уехали, Олег Петрович сказал:

– Бедный мальчик. Я помню его всегда активным, жизнерадостным. А теперь он напоминает воздушный шарик, который проткнули иголкой и выпустили весь воздух.

– Ничего, – ответил Станислав Петрович, – дело молодое, рана затянется быстро, и жизнерадостность вернётся к нему.

– Да, я надеюсь, что эта милая девочка поддержит Мишу и поможет ему восстановить душевное равновесие.

– А вот нам с тобой с каждым годом всё труднее зализывать раны и смиряться с потерями, – вздохнул Станислав Петрович.

– Слава богу, что у нас с тобой есть семьи, жёны, дети.

– И ещё у тебя есть я, а у меня есть ты.

Они внезапно замолчали. Обоим одновременно пришло в голову, что рано или поздно один из них уйдёт первым, а второй останется один.

Братья Артамоновы не были близнецами, но так уж вышло, что они были как бы двумя половинками одного целого. Они даже никогда надолго не разлучались. И построили один дом, правда разделив его на две половины. На одной половине жила семья старшего брата, на другой – младшего. Но двери между двумя половинами никогда не закрывались. И домочадцы беспрепятственно сновали из одной половины в другую.

Братьям ещё несказанно повезло с жёнами. Женщины сразу же подружились и никогда не ссорились, хотя порой спорили, и каждая отстаивала свою точку зрения. Но в итоге дело всегда разрешалось мирно. В одной ситуации уступала одна из них, в другой другая.

А детям даже в голову не приходило считать себя двоюродными братьями и сёстрами, все они считали друг друга родными.

Всё это братья считали редким везеньем и тщательно оберегали мир и согласие в своей большой семье.

– Послушай, Слава, – сказал младший брат, – я вот думаю, что деньги у них не надо было брать, – он вопросительно взглянул на старшего брата.

Тот согласно кивнул и ответил:

– Олежка, если бы мы не взяли этих денег, то нанесли бы Мише, да и его девочке болезненное оскорбление.

– Наверное, ты прав, – вздохнул Олег Петрович грустно.

– Но выход есть, – быстро проговорил Станислав Петрович.

Младший брат посмотрел ему в глаза и старший продолжил:

– Мы присовокупим эти деньги к свадебному подарку.

– Ты думаешь, что они нас пригласят? – засомневался Олег Петрович.

– А почему нет, – пожал плечами старший брат, – насколько я знаю, у Мишки никого из родных не осталось. А мы ему не такие уж далёкие люди, знает он нас с детства. А теперь ещё, глядишь, и компаньонами станем.

– Пожалуй, ты прав, – согласился Олег Петрович, но на всякий случай всё же уточнил: – А если вдруг всё-таки не пригласят?

– Сами напросимся, – уверенно проговорил Станислав Петрович.

Последние лучи заходящего солнца освещали комнату. Вероника и Михаил лежали на диване, тесно прижавшись друг к другу, и каждый из них думал о своём. Вероника уже начала засыпать, когда Михаил неожиданно схватил её за руку и, склонившись над её лицом, жарко прошептал:

– Ты ведь никогда не бросишь меня? Бубенчик! Скажи, что никогда!

– Миша, что с тобой?

– У меня никого, кроме тебя, не осталось, понимаешь, никого!

– Понимаю, – тихо ответила она и ласково погладила его по щеке своей узкой ладонью.

Он перехватил её руку и прижал к губам.

– Вероника, скажи, что никогда!

– Никогда, Миша, никогда! – Она обняла его за шею и зашептала прямо в ухо: – Я обещаю, что мы всегда будем вместе.

Он выскользнул из её объятий и упал на спину, из-под его опущенных ресниц медленно скатилась слеза.

И Вероника неожиданно остро ощутила боль, которую испытывал он. Ведь у него действительно никого больше не осталось на свете, кроме неё. Это у неё есть он, Миша, мама, папа, бабушка, дедушка, тёти, дяди, двоюродные братья и сёстры. А у Миши никого! И она только сейчас это осознала и поняла.

Вероника поцеловала любимого в губы, а потом положила голову ему на грудь и вскоре почувствовала, как его пальцы нежно бродят в её волосах, перебирая и гладя пряди.

– Ты хороший, – прошептала она тихо, – ты самый хороший.

– И ты самая, самая. Мой Бубенчик. Мой любимый Бубенчик.

Так они и заснули, не отрываясь друг от друга.

Глава 20

День перетекал в вечер, вечер сменяла ночь, а ночь прогоняло прочь утро. Полицейские будни текли равномерно, практически не обращая внимания на то, какое время суток стоит за окном.

Но у старшего лейтенанта Аветика Григоряна иногда появлялись сомнения в том, что время течёт размеренно. Особенно это ощущение неравномерности обострялось у него после бессонной ночи. Хотя, по мнению оперативника, это ощущение должно быть знакомо любому здравомыслящему человеку. Вот, например, вы ложитесь спать в одиннадцать вечера и вскакиваете в шесть утра. Какое у вас ощущение? Правильно, вам кажется, что ночь пролетела как одна минута. Вроде бы только закрыл глаза, уронил голову на подушку, и на тебе! Уже звенит будильник.