Неловкая поступь смерти - [35]

– Почему вы не захотели, – начал Миндаугас, когда они сели в машину.

– Потому что Семён мужик с гонором и, если бы ты оплатил его счёт, это точно не обрадовало бы его, а скорее оскорбило. Не забывай, что мужик носит на своём перстне изображение козла.

Детективы переглянулись и весело расхохотались.

– Ну вот, мы нашли с тобой алиби для подозреваемого «номер один».

– Плюс его девушка подтвердит, что он был с ней.

– Ага. Но именно показания Гаврилова имеют вес. Девушкам, матерям, жёнам правоохранительные органы не слишком-то склонны доверять.

Морис кивнул, соглашаясь с ней.

– Теперь можно будет всё это выложить Шуре.

– Так позвоните ему сейчас.

– Нет, – решила Мирослава, – скажу при встрече.

Они уже въезжали в коттеджный посёлок, когда зазвонил сотовый Мирославы. Высветился номер Наполеонова.

– Лёгок на помине, – сказала Мирослава Морису. Он в ответ улыбнулся.

– Да, Шурочка!

– Я сегодня не приеду, работы по самую макушку, – сообщил Наполеонов в своей обычной манере, которую Мирослава называла «ни здравствуй, ни прощай».

– Хорошо, Шурочка, – легкомысленно отозвалась она.

– Что значит «хорошо»?! – взвыл голос в трубке.

– Это значит, что я приняла твоё сообщение к сведению.

– А где стенания? Вопли отчаяния?!

– Шура! Иди в баню!

– А кстати, – оживился он, – когда вы наконец построете на своём участке нормальную русскую баню?

– У нас есть ванна и душ.

– А баня?

– Помоешься в городской.

– Ещё чего! – вознегодовал Наполеонов.

– Ты вроде бы говорил, что у тебя дел выше крыши, – напомнила она.

– Во-первых, ты неправильно меня процитировала, я говорил не о крыше, а о макушке, а во-вторых, что ты этим хочешь сказать?

– Иди и работай!

Наполеонов начал ещё что-то говорить, но Мирослава отключила телефон.

– Представляю, как сейчас негодует Шура, – заметил Миндаугас.

– Ещё бы, – согласилась Мирослава, – носится по кабинету и топает, как стадо бегемотов.

– Бедная Элла, – искренне пожалел Морис секретаря Эллу Русакову.

– Ну Элла не такая девушка, чтобы реагировать на закидоны следователей. К тому же она там с ними ко всему привыкла.

– Героическая девушка, – с улыбкой поправился Морис.

– Вот-вот.

И тут за окном пошёл дождь.

– Мы, кажется, вовремя оказались в салоне, – заметила Мирослава.

– Как говорят у вас в России, не сахарные, не растаяли бы в любом случае.

Мирослава улыбнулась и поправила:

– Не у вас в России, а у нас в России.

Он внимательно посмотрел на неё в зеркало и медленно кивнул.

Они въехали в ворота, и «Волга» встала на подъездной дорожке. Мирослава выбралась из салона и попросила:

– Заведи, пожалуйста, в гараж.

Морис пересел на место водителя.

Кот Дон вроде бы тоже был не сахарным. Но не побежал, как обычно, встречать хозяйку, а сидел под навесом на крыльце и смотрел на Мирославу умоляющими глазами. Дождь кот, мягко говоря, не любил, потому что его длинная мягкая шерсть быстро промокала, как вата. А сушить её приходилось довольно долго.

Дон даже думал иногда, что хорошо гладкошёрстным котам, с них вода скатывается, как с гусей. Но поменять свою роскошную шубку на гладкий короткий мех он, конечно же, не согласился бы за все блага мира.

Через некоторое время они уже все сидели в тепле. Дон ел отварную куриную печёнку, а хозяева пили чай с галетами. Голода после обеда в «Светлячке» они не испытывали. Да и ужин, по умолчанию, Морис решил приготовить лёгкий, раз Шура сегодня не приедет.

– Мирослава, – окликнул он.

– Да?

– Вам не скучно без работы, – прозвучал вопрос, заданный осторожным тоном.

– Пока нет, а что?

– Просто…

– Понятно. Ты уже заскучал? – улыбнулась она.

– Нет-нет, – запротестовал он активнее, чем следовало бы, чем ещё больше рассмешил Мирославу.

– Я хотел бы попросить вас об одной вещи, – неуверенно произнёс он.

– О какой? – В её мозгу промелькнуло: «Наверное, хочет отпроситься на недельку домой». Хотя к родителям в Литву Морис обычно ездил зимой на католическое Рождество. Про себя она уже решила, что отпустит его. Хотя, если быть честной с собой, оставаться одной в коттедже ей не очень хотелось. Но не держать же своего помощника на привязи. Мирослава тихо вздохнула.

То, о чём попросил её Морис, было для неё полной неожиданностью.

– Вы не могли бы вместе со мной в субботу пойти в католический храм?

– Что?! – изумлённо спросила она и принялась объяснять: – Я, как ты знаешь, не католичка, да и вообще не хожу в храмы.

– Да, я знаю. Но вы не совсем правильно меня поняли. Я не приглашаю вас в храм на службу. В субботу там будет играть знаменитый органист из Вены. Мне очень хочется послушать его.

– Так иди и слушай.

– Если бы рядом были вы, то моё удовольствие от органной музыки не просто удвоилось бы, а вознесло бы меня высоко-высоко.

Она невольно улыбнулась.

– Ладно, я пойду с тобой. Но с условием.

Её лицо стало суровым.

– С каким? – проговорил он, чуть ли не испуганно.

– Я во время концерта буду держать тебя за руку.

– Зачем? – вырвалось у него невольно.

– Дурачок, – улыбнулась она, – чтобы ты не улетел высоко-высоко, а сидел рядом, как привязанный. Так ты согласен или нет?

– О да! Конечно! Я буду просто счастлив.

– Ты уже купил билеты?

– Да. Два… – добавил он виновато.

– Ты был уверен, что я соглашусь? – спросила она подозрительно.