Нэлли - [65]

— Семь месяцев таких впереди, — утешал он своего сожителя, — а вслед за ними — пять месяцев нестерпимого зноя. Хорош климат, нечего сказать! То же самое происходит почти во всей Гвиане.

Когда однажды вечером заперлась за надзирателем дверь и звякнул железный засов, Симон некоторое время лежал без движения на постели…

Вдруг он вскочил на ноги.

— Ну, теперь за дело, дружище! — одушевился он.

Леру вытаращил глаза на товарища. Тот подошел к задней стене комнаты и начал ощупывать на полу цемент. Нащупав что-то, он сделал движение ногой, будто на ней была полотерная щетка. Кусок цемента откололся. Симон поднял его и осторожно приставил к стене.

Леру увидел небольшое черное отверстие. Это была нечто вроде грота. В правом углу чернел силуэт какого-то предмета.

— Неужели вы это вырыли один, доктор? — спросил Леру.

— Вырыл? — воскликнул Симон. — Да разве возможно вырыть подобную громадину в коралловом рифе? Конечно, нашел, а не вырыл.

— Как же вы обнаружили этот грот под нашей тюрьмой?

— Совершенно случайно. Как-то мне пришлось работать молотом на полу. Глухие звуки, раздававшиеся при каждом ударе, невольно привлекли мое внимание. Я начал тщательно выстукивать и выслушивать камеру, словно пациента. По утрам я

производил исследования окрестной местности. Это продолжалось не меньше восьми месяцев. В конце концов, я убедился, что под моей темницей находится пустое пространство, достаточно широкое и глубокое, чтобы начать из него подкоп к морскому берегу. Такие подземные гроты в коралловых рифах — не редкость. Они образуются или при возникновении самого рифа или вследствие землетрясений.

— Но ведь вы говорите, что выкопать пещеру в коралловом рифе невозможно: как же вы надеетесь выбраться из нее к морю?

— Для этого-то я и занялся исследованием грунта, смежного с обнаруженным гротом. Обыкновенно пустоты в коралловом рифе происходят от закупорки различными морскими наносами промежутков между отдельными колониями. Обычно такие промежутки — иногда даже целые бухточки — заполняются водорослями; со временем водоросли сгнивают, и образуется пустота. Снаружи это не так трудно определить. Когда я убедился, что путем подкопа мог бы от морского берега провести галерею под свою камеру, то у меня создался определенный план будущей работы.

— Как же это вы… — начал было изумленный Леру.

— А так: решил и начал, — ответил Симон. — Самое трудное было вскрыть пол и добраться до грота — приходилось выносить землю в скорлупе кокосовых орехов, — а главное, добыть инструменты.

— Как же вы их раздобыли?

— Разными способами. У меня теперь огромный запас самых разнообразных инструментов, — сказал доктор, поднося свечку к груде каких-то костей. — Всегда нужно использовать силу своих врагов, — продолжал он. — Самые страшные наши враги — правительственная стража. Насколько возможно, я обобрал надзирателей.

«Теперь полюбуйся на это», — переходя на другой конец грота, сказал Симон, поднимая свечу…

Он вытащил длинную ручную пилу и старый пехотный тесак.

— Другие наши враги — акулы. Их кожа и кости сослужат мне незаменимую службу. Ты уже видел, как мы бьем акул бамбуковыми пиками или попросту ловим на крюки с приманкой. Надзиратели смотрят на это как на наше развлечение, а для меня мертвые туши акул являются дорогой к свободе. Понял?

— Доктор…

— Теперь нам предстоит тяжелая и длительная работа, — продолжал Симон. — Ее хватит на добрых шесть месяцев. Видишь начатую галерею? — указал он на черневшую в стене подземелья дыру. — Я рассчитывал справиться с этим к будущему году. Теперь, вдвоем, мы закончим ее скорее. Кости акулы лучше сверл и лопат.

— А воздух? — спросил Леру.

— Его хватит. Работать мы будем ночью, когда отверстие в галерею открыто. Галерея небольшая. Отсюда до намеченного мною выхода на откосе холма — всего пятьдесят метров. В случае нужды просверлим дыру наверх. Стражники никогда не ходят на холм, под которым будет проходить галерея.

— Вы удивительный человек, Симон! — восторженно воскликнул Леру.

— Теперь полюбуйся вот на это, — сказал Симон, переходя на другой конец грота и поднимая кверху свечу.

Леру увидел узкий длинный бот, похожий на индейскую пирогу. Возле него лежали три весла, мачта и паруса.

— Посмотри, из чего сделано это судно, — сказал Симон, поднося к пироге свечу.

— Из черепашьего панциря! — изумился Леру.

— Ты почти угадал. Это — украденная мною добыча надзирателей, — пояснил Симон.

Леру с восхищением и интересом осматривал бот. Он был достаточной длины, чтобы два человека могли растянуться в нем лежа, упираясь пятками один в другого. Киль был сделан из пальмового дерева, а шпангоутами служили ребра акулы. Снаружи бот был обтянут акульей шкурой. Ее чешуйчатая шероховатая поверхность была обращена внутрь. Таким же слоем шкуры была затянута внутренность бота. Вся наружная поверхность бота была, кроме того, сплошь обшита роговыми пластами черепахового панциря. Сверху бот наглухо закрывался капотом из акульей кожи. В закрытом виде он походил на сигару.

— Разбиться или утонуть с двумя пассажирами мой бот не может, — с уверенностью сказал Симон, — так как между наружной и внутренней обшивкой мною заложены расплющенные плавательные пузыри акулы. В них — довольно воздуха, и они достаточно прочны, чтобы выдержать очень сильное давление. Эх, только бы нас не вынесло обратно к берегам французской Гвианы, да хватило бы воды и пищи, чтобы добраться до голландских владений! — вздыхая сказал Симон.