Нэлли - [34]

Наконец тот, закрыв лицо руками, сел на землю.

Раздались аплодисменты и дружные крики одобрения.

— Оставь его, довольно! — остановил Дик расходившегося юношу, который уже занес кулак, чтобы нанести последний удар оглушенному Джеку.

Толпа шумно приветствовала победителя, забыв о хозяине и о лежавшем без движения Джоне.

Наконец тот пришел в себя и сел, бессмысленно озираясь.

— Ну, ребята, в дорогу, нам здесь больше делать нечего! — скомандовал Дик, и вся компания направилась к воротам. Привратник-китаец бросился помогать путешественникам отвязывать лошадей.

— Ты знаешь плантации Русселя? — спросил его Дик.

— Как же не знать! Кто же на Гаваи не знает доктора Русселя! — ответил тот.

— Так ты пойди к нему и скажи, что тебя прислал «Ива». Он тебе сейчас же даст работу.

— А ты молодец, Петя, — сказал Дик, когда они удалились от завода. — Кто это научил тебя так ловко бить по носу?

— Боксу я научился еще в школе в Англии, — отвечал Петр, — а приему бить в нос научил меня в Лос-Анжелесе один киноактер японец, специалист по японской борьбе джиу-джитсу.

— А ведь это очень хороший способ сразу обессилить врага, — заметил доктор.

— Конечно, — сказал юноша. — Мы немало практиковались в школе этому приему на чучелах. Сегодня же мне впервые пришлось применить теорию на практике.

— И очень успешно, — заметил доктор.

XIX. Последняя ночь на берегу

В маленькой канакской деревушке, состоявшей из десятка покрытых травой и листьями домов, Петр, Нэлли и доктор Томсен остановились на ночевку.

Устроив своих спутников и пообедав, Дик и Окалани ушли куда-то по делу. По какому, — матрос не говорил.

Обедали путешественники в тени банановых кустов, где гостеприимная хозяйка-каначка накрыла для гостей стол.

Нэлли была в восторге от его сервировки. Вместо скатерти на столе были разложены огромные пальмовые листья. Стаканы заменяла скорлупа от кокосовых орехов, а тарелками служили листья различных растений; ни вилок, ни ножей, ни ложек не было.

Все, даже пой-кисель из тары, приходилось брать руками.

— Я вам советую попробовать этот напиток, — наливая в кокосовую скорлупу совершенно бесцветную жидкость, сказал доктор.

— Он удивительно вкусен, — отпивая глоток, заметил Петр.

— Точно вино из ананаса, — сказала Нэлли. — Да какое оно крепкое: так и ударило в нос!

— Это любимый напиток канаков. Он приготавливается из ананасового сока. В нем нет совсем алкоголя, а потому вы можете его пить, сколько хотите, — сказал доктор.

Хозяйка приносила все новые и новые фрукты.

— Не хотите ли жареной свинины? — спросила она. — Я ее приготавливала в земле. Это очень вкусное блюдо.

— Как это в земле? — спросила Нэлли.

— Вырывается яма, в нее наваливается жар, кладется кусок свинины, завернутый в листья, а яма закапывается. Через час жаркое готово, и его остается только откопать и кушать, — объяснила каначка.

Все заинтересовались этим блюдом. Хозяйка принесла кусок свинины, с виду похожий на небольшой закопченный камень. Она разрезала его большим ножом на мелкие кусочки и разложила на свежие листья фигового дерева.

— Ваша свинина очень вкусна, я никогда не ел ничего подобного, — сказал доктор.

— Это национальное блюдо канаков? — спросил Петр.

— Да, так жарили мясо канаки до прибытия европейцев на Гавайские острова, когда наши предки были еще людоедами, — улыбаясь, сказала хозяйка.

— А когда здесь впервые появились белые люди? — спросила Нэлли.

— Гавайские острова были открыты в 1777 году английским мореплавателем капитаном Куком. Однако, еще до него сюда приезжали испанские купцы, скупая у местных Жителей жемчуг и кораллы, — вмешался в разговор доктор.

— Несчастного Кука дикари-канаки убили и изжарили таким же образом, как эту свинину, — добавила хозяйка.

— А я все-таки предпочитаю вашей свинине таро, — сказал Петр, попробовав жаркое.

— Это тоже очень древний плод, — заметила каначка. — У меня свое таровое поле.

— Ах, как бы мне хотелось его осмотреть! — воскликнула Нэлли.

— После обеда я вас туда сведу. Это здесь рядом, — ответила хозяйка.

Хозяйка дома была уже пожилая вдова. Она хорошо владела английским языком, а потому ее гости могли с ней свободно объясняться.

Когда, сопровождаемые каначкой, Петр и Нэлли спустились к таровому полю, оно было совершенно залито водой, сквозь которую виднелись большие густо разросшиеся листья, державшиеся на коротких стебельках. По своему виду листья эти напоминали лопух.

— Таро может вызревать только в воде, — заметила каначка, — и вырастить его нелегко, так как таровое доле, как и рис и сахарный тростник, требует искусственного орошения. Если бы не Кока-Моко, то у нас не было бы этого вкусного таро, который вы так любите.

— Кто это Кока-Моко? — спросила Нэлли.

— Мой сын, — ответила каначка. — Он работает на сахарном заводе у Маккалэна. Сегодня он что-то замешкался. Обыкновенно в восемь часов он уже дома.

— А сколько лет вашему сыну? — спросил Петр.

— Шестнадцатый пошел. Он у меня единственная опора. Вот уж три года, как умер мой муж, и с тех пор Кока-Моко заменил его на заводе, отвечала каначка.

— Вы здешняя уроженка? — спросил доктор.

— Да, я здешняя, — ответила каначка. — Мои родители и родители моего мужа— крестьяне. Мы хорошо жили в свое время. Были у нас свои сахарные участки, скот и деньги. Я даже окончила школу в Гило. Но вот все больше и больше поселялось здесь плантаторов, и нам становилось все тяжелее и тяжелее.