Нелинейное будущее - [4]

Казалось бы, при нерешённости первого, «технического» вопроса следующие два становятся пустыми абстракциями. Но как раз они вызвали более острые противоречия.

Учёные труды, газетно-журнальные публикации и речи политиков наполнились различными вариантами идеи «золотого миллиарда». Приводились также расчёты, доказывающие необходимость десятикратного, стократного и даже шестисоткратного (!) уменьшения населения Земли.

За счёт кого же? Поначалу само собой разумелось, что необходимо срочно сокращать бурно растущее население «третьего мира». Но «на местах» нашлись доморощенные умники, которые, признавая важность глобальных депопуляционных мер, доказывали, что это касается соседей по планете, тогда как в их собственной стране соотношение населения и ресурсов «соответствует концепции золотого миллиарда».

Впрочем, и идеологически беспристрастные учёные испытывали нормальную человеческую неловкость от самой постановки вопроса о спасении планеты путём её избирательного освобождения от «человеческого груза». В пику адептам эко-расистских теорий были приведены расчёты, демонстрирующие, что средний гражданин США потребляет в 150 раз больше энергии, чем житель Боливии, Эфиопии или Бангладеш, и на протяжении жизни наносит в 280 раз больший ущерб природе, чем житель Чада или Гаити и т.д. Не следует ли из этого, что для сохранения ресурсов Земли целесообразнее было бы «избавить» её от населения развитых стран?..

Это пример того, как польза от линейного прогноза, быстро превращающегося в газетную сенсацию, перекрывается издержками в виде нагнетания истерии, взаимных подозрений, идеологической и политической напряжённости. Такую же роль играли и разрекламированные публикации американских политологов в конце 1980-х и начале 1990-х годов. Сначала Ф. Фукуяма уведомил публику, что очень скоро, с поражением коммунизма и победой либеральной демократии во всём мире, наступит преждевременно объявленный ещё Гегелем «конец истории» – будет достигнуто идеальное состояние общества, в котором перестанут происходить существенные события. Через четыре года С. Хантингтон облил затосковавших в эйфории поклонников Фукуямы ушатом холодной воды. Оказалось, дефицит событий человечеству не грозит. Напротив, оно в скором будущем окончательно разделится по религиозному основанию на семь или восемь враждебных друг другу «цивилизаций», войны между которыми и составят содержание мировых процессов.

Оба автора потом существенно уточнили, а то и радикально изменили взгляды. Однако их первоначально безальтернативные сценарии будущего успели, каждый по-своему, взбудоражить политические настроения…

Да простится нам лёгкая ирония по поводу великих и невеликих пророков прежних лет. Можно ведь сказать и иначе. Мальтус впервые концептуально зафиксировал и математически обосновал проблему, которая до него веками эмпирически решалась очень жестокими способами (войны, голод, уничтожение родителями «лишних» детей и т.д.). Маркс и Энгельс предвидели, что обостряющиеся классовые противоречия обернутся политическими революциями. Первые доклады Римскому клубу предвосхитили серию экологических катастроф и новых ресурсных дефицитов.

А можно вспомнить и факты поразительной прозорливости. В XIII веке (когда ещё в помине не было идеи или ценности технического прогресса!) философ Р. Бэкон вообразил, как люди построят летающие повозки, движимые «неизречёнными силами, без каких-либо живых существ в упряжи». В середине XIX века Ж. Верн описал мир, в котором есть автомобили с керосиновыми двигателями, электрические счётные машины, цветные телевизоры и вертолёты. Он во многих деталях представил полёт на Луну, вплоть до габаритов корабля и даже места старта космонавтов (указанный им город во Флориде расположен в 150 километрах от мыса Канаверал). Правда, корабль отправлялся в космос при помощи огромной пушки.

Тогда же геолог Ч. Лайель, дискутируя с оппонентами социального эволюционизма, обозначил ключевые технологические достижения на ближайшие полтора столетия. Историк и социолог А. де Токвиль смоделировал политические отношения в ХХ веке, угадал ведущих игроков (Россию и США) и даже психологические стили их активности на международной арене…

Но общим для всех прогнозов, оказавшихся на поверку более или менее правдоподобными, оставалось пренебрежение к такой стилистической фигуре, как условное придаточное предложение. Оно иногда использовалось в полемических целях («если бы оппонент был прав… а на самом деле»), но практически никогда – в качестве методологического приёма.

Едва ли не все исторические концепции долгое время сходились на тезисе, избавляющем от излишних умственных усилий и служившем излюбленной отговоркой школьных учителей: «История не знает сослагательного наклонения». Хотя даже правоверные марксисты кляли почём зря придуманный П. Лафаргом термин «экономический детерминизм» и дружно рассуждали о роли личности в истории, детерминистское миропонимание настолько впиталось в кровь и плоть обществоведов, что распространилось и на будущее. Мысль о вариативности событий, юмор и самоирония третировались как моветон, и слово «если» оставалось почти таким же неприличным в научном дискурсе, как выражение «если бы». Вследствие этого неписаного запрета