Нексус - [82]

— И добилась своего. Я тебе очень благодарен. Иначе наверняка все еще сидел бы в конторе, одних принимая на работу, а других увольняя…

Молчание.

— И вот когда казалось, что все уже утряслось, дела пошли как нельзя хуже. Ну и досталось мне от тебя! А может, это тебе досталось?

— Давай не будем об этом, Вэл. Ну пожалуйста.

— Хорошо. Не знаю, почему я заговорил об этом. Забудь.

— Видишь ли, Вэл, не жди спокойной жизни. Не будь меня, кто-то другой заставил бы тебя страдать. Ты сам ищешь неприятностей. Не сердись, но вот что я тебе скажу. Возможно, страдание тебе необходимо. Оно не сломит тебя — это я гарантирую. Что бы ни случилось — ты выстоишь. Представь себе поплавок. Сколько ни погружай его — хоть до самого дна, on все равно всплывет. Так и ты. Иногда эта твоя способность уходить на дно пугает меня. Я устроена иначе. Я держусь на плаву благодаря своим физическим свойствам, ты же… хочется сказать — духовным, но это не совсем то. Скорее, животным. В тебе сильное духовное начало, но много и от животного. Ты безумно жаждешь жизни, во что бы то ни стало… в каком угодно обличье — человека, животного, насекомого или даже микроба…

— Может, ты и права, — сказал я. — Между прочим, я еще не рассказал тебе об одной странной истории, что приключилась со мной в твое отсутствие. В ней замешана одна волшебница. История забавная, но мне почему-то не кажется смешной.

Мона удивленно смотрела на меня, широко раскрыв глаза.

— Это случилось вскоре после вашего бегства. Я так стремился к тебе, что был готов на что угодно, только бы оказаться рядом. Пробовал получить работу на корабле, но получил от ворот поворот. И вот однажды в итальянском ресторане… мы в нем бывали… я встретил одного субъекта, с которым познакомился там же раньше… кажется, он декоратор. Вполне приличный человек. Во время разговора… речь зашла о «Фиесте»… мне пришло в голову попросить у него денег на дорогу. У меня было ощущение, что если удастся его растрогать, то дело в шляпе. Когда я говорил о тебе и о своем отчаянии, слезы выступили у меня на глазах. Было видно, что рассказ произвел на него впечатление. Потом я извлек бумажник и показал твою фотографию — ту, мою любимую. Декоратор был приятно удивлен. «Да она красавица! — воскликнул он. — Необыкновенно хороша! Какое лицо! Сколько в нем страсти и чувственности!» «Теперь вы понимаете меня?» — спросил я. «Еще как! Такая женщина никого не оставит равнодушным». Он положил фотографию перед собой на стол, словно собирался получше изучить ее, и заказал нам выпивку. Потом снова заговорил о романе Хемингуэя. По его словам, он был в Париже, и не один раз. И все в таком духе.

Я замолчал, изучая реакцию Моны. Та смотрела на меня с любопытством и улыбалась.

— Продолжай, — попросила она. — Я вся — внимание.

— В конце концов я дал понять, что готов на все ради того, чтобы оказаться рядом с тобой. «На все?» — переспросил он. «Да, — ответил я. — На все, кроме убийства». И тут я понял, как он истолковал мои слова. Но декоратор не стал ловить меня на слове, а перевел речь на другое: бой быков, археологические раскопки — совершенно посторонние темы. У меня упало сердце: он явно ускользал из рук.

Я терпел сколько мог, потом не выдержал, подозвал официанта и попросил счет. «Не хотите еще по рюмочке?» — спросил декоратор. Сославшись на усталость, я сказал, что пойду домой. Неожиданно он вернулся к интересующей меня теме. «Кстати, о Париже, — начал он, — может, зайдем ко мне и все обговорим? Возможно, мне удастся помочь вам». Я понимал, что у него на уме, и сердце мое екнуло. Меня обдало холодом. Но потом я подумал: «Какого черта! Что Он может сделать против моей воли? Заговорю его до смерти, и он выложит денежки».

Но я ошибся. Как только он разложил предо мной коллекцию порнографических фотографий, я понял, что охота началась. Снимки были те еще. Японские… Демонстрируя их поочередно, декоратор положил руку мне на колено. Иногда он задерживал мое внимание на одном из них и плотоядно спрашивал: «Как вам вот этот?» Глядя на меня масленым взглядом, он потихоньку продвигал руку все выше. Наконец я не выдержал и оттолкнул его. «Мне пора», — заявил я. Он тут же стал другим человеком. Вид у него был расстроенный. «Зачем вам ехать на другой конец города? — сказал он. — Можете остаться здесь. Спать со мной вовсе не обязательно — если вас это беспокоит. В соседней комнате есть раскладушка». Он полез в шкаф и вытащил для меня пижаму. Я не знал, что думать — говорит он правду или?… И потому колебался. «Ну что ж, — сказал я себе, — в худшем случае проведу бессонную ночь».

— Вам ведь не завтра в Париж ехать? — спросил он. — На вашем месте я бы не падал духом.

Эту двусмысленную реплику я пропустил мимо ушей.

— Где раскладушка? — спросил я. — Потом поговорим.

Оставшись один, я выключил свет, но держался настороже, опасаясь, как бы декоратор не принялся за свое. Но он не появился. Возможно, потерял ко мне интерес, а может быть, решил, что надо проявить выдержку. Но я так и не сомкнул глаз. Проворочавшись до утра, поднялся и тихо оделся. Влезая в брюки, заметил томик