Нексус Эрдманна - [31]

Керри медленно произнесла:

— Вы мне не поверите.

— А ты все же попытайся.

— Да я и сама не верю.

Детектив ничего не ответил, только выжидательно смотрел на нее. И тогда она излила душу, начав с «приступа» Генри в машине, когда они ехали из университета. Эпидемия рвоты у семи или более пациентов, которая вовсе не была следствием пищевого отравления, как полагали в Св. Себастьяне. Томограмма Эвелин Кренчнотид. Ожерелье Анны Черновой — как оно выглядело в представлении Эвелин и как описал его Боб Донован. Тайное собрание в квартире Генри этим утром. Что Керри там подслушала: слова Генри насчет рассеяния электронов, когда сам факт наблюдения изменяет траектории элементарных частиц. Лекция Джейка об «эмерджентности». Как Генри появился в кабинете Джейка и успел прохрипеть, перед тем как свалиться на пол: «Вызовите полицию. Мы только что сбили самолет». Массовая потеря сознания у всех, кто был старше восьмидесяти, и ни у кого, кто был моложе. Сканирование мозга, которое сейчас проделывал Джейк, явно с целью установить, будут ли результаты нормальными или такими же, как у Эвелин.

Но чем больше рассказывала Керри, тем более дико и невероятно все звучало.

Когда она закончила, Джерачи сидел с непроницаемым лицом.

— Вот и все, — сказала она жалким тоном. — Мне надо пойти посмотреть, как там Генри.

— Спасибо тебе, Керри. — Голос детектива ничего не выражал. — А я сейчас поищу доктора Джемисона.

Он ушел, а Керри осталась. Она вдруг почувствовала слабость во всем теле. Двигаться не было сил. Керри опустила голову на руки и какое-то время сидела неподвижно. Когда она наконец снова распрямилась, ее взгляд упал на бумаги на столе Джейка.

Он как раз что-то писал, когда она ворвалась с сообщением о собрании в квартире Генри. Писал ручкой на бумаге, не набирал текст в компьютере. Бумага была светло-зеленая с едва различимыми водяными знаками. А чернила синие. «Мой дорогой Джеймс, не могу выразить, как я сожалею о том, что наговорил вчера вечером тебе по телефону, но любимый, пожалуйста, не забывай…»

Из горла Керри вырвался отрывистый, похожий на лай смешок. «Мой дорогой Джеймс…»! Боже, какая она дура!

Она помотала головой, как собака, стряхивающая с себя воду, и отправилась посмотреть, как там Генри.

Новое существо наконец-то успокоилось. Этим можно было воспользоваться, чтобы установить с ним контакт. Подобное всегда лучше делать посредством символов его собственной культуры. Но у корабля совершенно не было времени на подготовку… Все нужно создавать медленно, постепенно переводя новую сущность на более высокие ступени, направляя, формируя, подготавливая А корабль еще слишком далеко.

Но он пытался, растягиваясь, насколько это возможно, отыскивая коллективные символы и образы, которые могли бы облегчить нормальный переход…..и пришел в ужас.

Двенадцать

Эвелин Кренчнотид лежала на импровизированной кушетке у окна столовой. Она грезила, не оглушая холодного сквозняка, дующего из щелей окна, не замечая золотых и оранжевых листьев, пролетавших мимо стекол и падавших в крошечный внутренний дворик. В своем видении она шла по тропе, сотканной из света, и не слышала звука собственных шагов. Она двигалась навстречу свету, а где-то там, в этом сиянии, находился некто, кого она пока не могла ни видеть, ни слышать, но о ком она точно знала: он там есть. И она также знала, кто это.

Ее ждал тот, кто по-настоящему, подлинно и окончательно будет ее слушать.

Эл Космано корчился во сне.

— Он пробуждается, — воскликнула медсестра.

— Нет, — доктор Джемисон в очередной раз прошелся между рядами лежанок, санитарных каталок и тюфяков на полу, его лицо выражало усталость. — Некоторые из них проделывают это часами. Как только машина «скорой» вернется, отправьте этот ряд в госпиталь.

— Да, доктор.

Эл Их слышал, но не слушал. Он снова был ребенком и бежал сумеречными улицами домой. Там была его мама, и она его ждала. Дом…

Сцена была освещена так ярко! Видимо, рабочие включили все осветительные приборы на полную мощность — она стала сплошным светом. Анна Чернова ничего из-за этого не видела, не могла отыскать взглядом партнера. Ей пришлось остановить танец.

Пришлось остановить танец.

Она стояла потерянная, растворенная в свете. Публика была где-то там, в этом сверкании и сиянии, но она не видела ее точно так же, как Беннета и кордебалет. Хотя публику она все же чувствовала. Все эти люди были здесь, они светилисьтакже ярко, как сцена, и они были стариками. Очень, очень древними, такими же, как и она сама, и столь же не способными к танцу…

Она всхлипывала, закрыв лицо руками

Эрин Басс увидела тропу: та вела именно туда, куда — как знала Эрин — и должна вести: в глубь самой Эрин, в самую сердцевину ее сути, где находился Будда, где он всегда был и будет вовеки. Эта тропа света, завиваясь спиралью, вела в глубь ее личного бытия, которое было также бытием всеобщим. А вокруг — ликующие другие, которые были ею, так же, как она была всеми…

Резкий толчок, и она пробудилась в машине «скорой помощи», пристегнутая ремнями к ложу, а над ней склонился какой-то молодой человек:

— Мэм?

Тропа сгинула, другие пропали, тяжелый, плотный мир майи снова окружал ее, а в пересохшем рту ощущался металлический привкус.