Некромант. Новелла о непутёвой ученице - [11]

Люди спорили друг с другом, ругали нерадивых помощников, выкрикивали приветствия и обсуждали насущное.

— Твою мать, я же сказал это на нижнюю грузить!

— Нет, нет и ещё раз нет! Выходим только завтра! Мне плевать, что ты не успеваешь!

— Купи ещё два пуда солонины!

— Тяни! Ещё! Ещё!

Голоса смешивались в единое целое, озвучивая душу самого порта, как если бы он был живым существом.

— Разок катался на прогулку. Ну и в столицу не единожды. Я же там учился, — с ухмылкой ответил я Мире.

Не рассказывать же ей о резне, где я выглядел немногим лучше пирата на государственной службе.

— Ну, в столицу, — протянула племянница, отмахнувшись от меня. — В столицу и я плавала. До неё всего-то три дня вдоль берега. А вот так, чтоб на край света?

— Нет, — ухмыльнулся я.

— Тебя зовут, — вдруг встрепенулась Мираэль, развернувшись на месте так резво, что подол туники взметнулся.

Я обернулся. И в самом деле, к нам шёл пожилой мужчина, сопровождаемый массивным телохранителем, который поглядывал по сторонам, положив ладонь на эфес клинка, и рабом-писарем.

Мужчина в белой официальной тоге, прошитой золотыми нитями по краю, ещё не впал в старческую немощь, а седой волос придавал больше мудрости во внешнем виде.

— Господин О́ рса, — сильным с лёгкой хрипотцой голосом произнёс он, вытянув руки для приветствия.

Я сделал шаг к нему, немного наклонившись, дабы подставить плечи под сухие ладони. Ох уж эти политики, всегда стараются делать всё по ритуалам, даже если самих ритуалов в миру почти не встретишь.

— Рад вас видеть, господин сенатор, — произнёс я, дождавшись, когда жилистые, но сильные пальцы сначала сожмутся на моих плечах, а потом отпустят их.

Так раньше старшие приветствовали младших.

— А это, полагаю, твоя племянница Мираэль, — продолжил сенатор, не столько спрашивая, сколько произнося своё утверждение вслух. Старик снова поднял руки и опустил их на плечи девушки, пробежавшись глазами по её лицу.

— Здравия вам и успехов во всех начинаниях, — тихо ответила Мира, склонив голову, как того требовали приличия.

Но я при этом едва сдержал улыбку, когда старик как бы невзначай нырнул взглядом в открывшийся зазор в лёгоньком платьице. Что говорится, и этот старый кобель туда же.

— Корабль отправится в плавание только с рассветом, поэтому приглашаю вас отобедать со мной, — продолжил сенатор.

— Мне бы не хотелось тратить время, — ответил я. — Нам нужно купить учебные принадлежности.

— Как интересно, — протянул старик, — позвольте вас сопроводить. Всегда было любопытно, как учатся некроманты.

Я снова едва сдержал улыбку. Это старый хрыч прекрасно знает, как мы обучаемся. И он даже не спросил, кто и чему будет учиться. Ему, разумеется, всё своевременно донесли. Но посылать его в дальнее странствие неприличного толку будет слишком грубо, всё же не торговец рыбой, и поэтому придётся смириться. Благо торговые ряды тут же, рядом с портом. Удобно, когда рынок большой и один.

Я поклонился и подал руку племяннице.

— Дядя Ир, что брать-то будем? — полушёпотом спросила девица, оглянувшись на сенатора.

Она тоже была от него не в восторге.

— Увидишь, — улыбнулся я, направившись к рынку.

Иногда специально приходилось себя одёргивать, чтоб пожилой политик успевал за нами.

Рынок был близко и дошли до него быстро, окунувшись в новые голоса, новые запахи и новые образы. На нас не обращали внимания, а вот сенатору торговцы кланялись. Но скорее не ему самому, а большому золотому медальону, изображающему резную колонну, убранную лавровым венком.

Мы шли. Мира глядела по сторонам, стараясь угадать, что из всего этого может пригодиться в учёбе. Чтоб срезать путь, я направился к фруктовым рядам. По пути взял с лотка какого-то торговца большое яблоко, кинув девушке.

— Я не голодна, — буркнула племяшка, с подозрением глядя на фрукт.

— Ты яблоки не любишь?

— Люблю, но не хочу.

— Зря, — зловеще протянул я. — Первое время тебя при слове «мясо» тошнить будет.

— Не будет. Я мяса, что ли, не видела?

— Ну, в несвежей человечине точно не ковырялась.

— Фу, — скривилась Мира.

— Я о том же.

Одни ряды кончились и начались другие, а вскоре мы вынырнули на небольшую площадь, где шли торги живым товаром. Мужчины в набедренных повязках и обнажённые девы, связанные для приличия белыми верёвками.

В какой-то момент Мира встала, уставившись на высокого широкоплечего брюнета, который при виде её подмигнул и согнул в локте руку, поиграв тугими мышцами.

— А что, он не сбежит? — спросила Мира, когда мы продолжили путь.

Она несколько раз обернулась на ходу, разглядывая загорелого парня. — Кто? Этот? Да он сам себя продаёт.

— Это как?

— Мира, я тебе удивляюсь, то ты кичишься, что тебя голым мужиком не удивишь, то слюни на этого атлета роняешь.

— Ничего я не роняю, — ответила племянница, протерев на всякий случай ладонью губы.

— К вечеру выползут на свет состоятельные матроны. И его купят. — Зачем?

— Да потому что это бездельник. Город не бедный, состоятельных горожанок хватает, а уж тех, кто с удовольствием ляжет под него, тем более.

— Но продаваться-то зачем?

— Из-за правовых особенностей. Раб на наследство права не имеет. И алименты госпоже, если что, не платит.