Некоторые проблемы изучения романа 'Что делать' - [7]

Шрифт
Интервал

Беловой текст, разумеется, переписывался Чернышевским без каких-либо сокращений. Черновой же, вопреки обычной своей манере, Чернышевский вначале писал также полностью, не применяя издавна выработанной им системы сокращений, - так было написано около половины романа. Далее Чернышевский стал писать краткописью и сделал об этом 23 января 1863 г. ( 17 главы третьей) такую пометку: "Отсюда я начинаю писать сокращенно, как писаны все мои черновые [ру],это я делаю потому, что, надеюсь, Комиссия уже достаточно знакома с моим характером, чтобы знать, что в моих бумагах [нет ничего] и не может быть ничего противозаконного. Притом же, ведь это черновая рукопись, которая переписывается набело без сокращений. Но если непременно захотелось бы прочесть и эти черновые страницы романа, я готов прочесть их вслух (это легче) или дать ключ к сокращениям" (538).

Когда Чернышевский передал в следственную комиссию для пересылки в редакцию "Современника" 36 листов, составлявших первые две главы, 15 января 1863 г. {Лемке, стр. 235.} (т. е. ровно через месяц после начала работы), роман еще был далеко не дописан - он был доведен примерно до 16 главы третьей. {Чернышевский сам отмечал на полях черновой рукописи даты; они воспроизведены в настоящем издании.}

Меньше чем через месяц, 12 февраля, были переданы следующие {Лемке, стр. 240.} листов, - в это время роман был дописан приблизительно до четвертой главы.

Завершенный вчерне 2 марта, роман сразу же начал переписываться и 26, 28 и 30 марта был по частям передан в следственную комиссию. {Там же, стр. 316}

Последняя, небольшая часть и записка для Пыпина и Некрасова были переданы 6 апреля. {Там же.} Таким образом, Чернышевский ни разу не имел перед собою романа в полном виде.

Даты получения отдельных частей романа - 3 февраля, около 18 февраля и около 20 апреля {Там же, стр. 317; Н. М. Чернышевская. Летопись..., стр. 286. - Третья дата устанавливается предположительно: Потапов передал окончание романа в следственную комиссию 6 апреля (Лемке, стр. 316), но 16 апреля он еще не был получен (см. письмо Е. Н. Пыпиной 16 апреля: Н. М. Чернышевская-Быстрова. Чернышевский в Алексеевском равелине, стр. 306).} стоит сопоставить с датами цензурных разрешений ЭЭ 3, 4 и 5 "Современника": Э 3 - 15 февраля и 14 марта (выход в свет - 19 марта), Э 4 - 20 апреля (выход в свет - 28 апреля), Э 5 - 27 апреля и 18 мая (выход в свет - 30 мая). {В. Э. Бограв. Журнал "Современник", стр. 418, 420, 423}

Из письма Е. Н. Пыпиной к родителям от 19 февраля мы узнаем, что первые две главы к этому времени уже были набраны, - значит, на их набор (приблизительно 8 печатных листов) ушло никак не более десяти дней: по тем временам это были темпы очень быстрые.

О темпах набора второй и третьей посылки сведений нет. Но можно не сомневаться, что и здесь промедления не было. Ведь всегда была опасность, что на роман будет обращено внимание властей и что печатание его будет прекращено.

Само собой разумеется, что никакой возможности сноситься с автором по поводу цензурных или редакционных купюр не было.

3

В литературе о Чернышевском до сих пор нет работы, которая была бы посвящена сравнению чернового и журнального текста. Между тем сопоставление первоначального и окончательного текстов должно прояснить историю текста романа: различия их очень значительны и могут исследоваться в разных аспектах.

План романа определился уже в черновике и особых изменений не претерпел.

Наиболее значительны отступления в главе третьей. {Все ссылки обозначают главы и параграфы, соответствующие окончательному тексту. Следует, однако, иметь в виду, что первоначально текст был написан без разделения на параграфы.} 21 черновика соответствует 20 журнального текста (и далее до конца главы, т. е. до 31 включительно). Еще больше переделана пятая глава - в ней начиная с 14 и до конца нет соответствия черновой и окончательной редакции. 18 этой главы не имеет в журнальном тексте ничего подобного - его нумерация совершенно условна и определяется последовательностью отрывков; о нем речь пойдет ниже. 7, 8 и 9 главы четвертой черновика лишь отчасти совпадают с окончательным текстом.

Некоторые параграфы появились лишь в окончательном тексте: ранее они отсутствовали. Таковы "Похвальное слово Марье Алексевне" (24 главы второй) и "Особенный человек" ( 29 главы третьей). Особое заглавие ("Вторая завязка"), в окончательном тексте устраненное, в черновике дано отрывку, вошедшему потом именно в параграф "Особенный человек". В остальном, с небольшими вариантами, в черновике налицо заглавия первой, второй, третьей и четвертой глав; глава пятая в ранней редакции заглавия не имеет, глава шестая отсутствует - она была написана, очевидно, лишь при перебеливании рукописи. Заглавий отдельных параграфов в ранней редакции вообще нет? если не считать третьего и четвертого сна Веры Павловны и письма Катерины Васильевны Полозовой.

Роман - от черновика к беловику - подвергся существеннейшей переработке; черновой текст, сравнительно с окончательным, особенно интересен с точки зрения его приспособления для цензуры.


Рекомендуем почитать
Внутренний строй литературного произведения

Издательство «Скифия» в серии «LitteraTerra» представляет сборник статей доктора филологических наук, профессора И. Л. Альми. Автор детально анализирует произведения русской классической литературы в свете понятия «внутренний строй художественного произведения», теоретически обоснованного в докторской диссертации и доступно изложенного во вступительной статье.Деление на разделы соответствует жанрам произведений. Легкий стиль изложения и глубина проникновения в смысловую ткань произведений позволяют рекомендовать эту книгу широкому кругу читателей: от интересующихся историей русской культуры и литературы до специалистов в этих областях.Все статьи в широкой печати публикуются впервые.


Словенская литература

Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.


«Сказание» инока Парфения в литературном контексте XIX века

«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.


Сто русских литераторов. Том третий

Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».


Сто русских литераторов. Том первый

За два месяца до выхода из печати Белинский писал в заметке «Литературные новости»: «Первого тома «Ста русских литераторов», обещанного к 1 генваря, мы еще не видали, но видели 10 портретов, которые будут приложены к нему. Они все хороши – особенно г. Зотова: по лицу тотчас узнаешь, что писатель знатный. Г-н Полевой изображен слишком идеально a lord Byron: в халате, смотрит туда (dahin). Портреты гг. Марлинского, Сенковского Пушкина, Девицы-Кавалериста и – не помним, кого еще – дополняют знаменитую коллекцию.


Вещунья, свидетельница, плакальщица

Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.