Некоторые проблемы изучения романа 'Что делать' - [3]

Шрифт
Интервал

Впрочем, В. А. Цеэ - председатель С.-Петербургского цензурного комитета с 10 марта 1862 по 15 мая 1863 г. - в позднем (9 мая 1882 г.) письме к своему другу, министру народного просвещения в 1861 - 1866гг. А. В. Головнину, утверждал, что в цензурном архиве находится подлинный экземпляр романа с пометкой: "Печатать дозволяется. Свиты е н в генерал-майор Потапов". Цеэ при этом добавлял: "Вот факт, за верность которого я ручаюсь честью". {М. В. Теплинский. Н. Г. Чернышевский и цензура. (По новым материалам).- В кн.: Н. Г. Чернышевский. Статьи, исследования и материалы. Вып. 5. Саратов, 1968, стр. 183. - М. В. Теплинский считает это сообщение Цеэ достоверным. Стоит отметить, что 19 июля 1866 г. председатель С.-Петербургского цензурного комитета М. Н. Турунов извещал правителя дел Главного управления по делам печати П. И. Капниста, очевидно в ответ на его запрос, что ему не известны подробности доставления "в цензуру романа, ибо он, мол, вступил в должность лишь "в июле 1863 г." (Шестидесятые годы..., стр. 391).}

Экземпляр, на который ссылается Цеэ, до сих пор не обнаружен; скорее всего, в делах нынешнего ЦГИА в Ленинграде он не находится, да и не должен находиться. Рукопись после набора оставалась в редакции, а к цензору шла корректура. Наличие рукописи безусловно реабилитировало бы Бекетова и не допустило бы его отставки. Во всяком случае Бекетов не мог в своих объяснениях не сослаться на этот важнейший для него документ, а особенно на разрешительную помету Потапова. Очевидно, память двадцать лет спустя изменила Цеэ: в функции Потапова, помимо всего, вовсе не входило делать разрешительные надписи.

Рукопись могла остаться в делах цензуры лишь в том случае, если бы она была запрещена к печати. Среди дел ЦГИА в фонде 777 (С.-Петербургского комитета по делам печати) есть особая опись - Э 25 (озаглавленная "Собрание рукописей"): в ней значатся 1948 единиц. Опись составлялась в основном в 1939 г.; потом в 1941, 1957, 1966, 1967 и в 1968 гг. к ней делались небольшие дополнения. Она представляет собою совершенно хаотическое, без какой-либо системы, описание рукописей, печатных изданий, вырезок, цензорских донесений и т. д. - основная часть собрания относится к началу XX в., самые ранние, если не ошибаюсь, к 1848 г. Из произведений Чернышевского в описи указан только: "Н. Чернышев. Рассказ о Крымской войне" (Э 599).

Начало рукописи "Что делать?" было 26 января 1863 г. послано из Петропавловской крепости с.-петербургскому обер-полицеймейстеру для передачи А. Н. Пыпину с правом напечатать ее "при соблюдении установленных для цензуры правил". {М. К. Лемке. Политические процессы в России 1860-х гг. (По архивным материалам). Изд. 2. М.-Пгр., 1923. стр. 235 (в дальнейшем: Лемке). - Начало романа читал чиновник особых поручений III Отделения действительный статский советник А. В. Каменский, следующую часть - генерал-майор П. Н. Слепцов, член следственной комиссии от военного министерства (Лемке, стр. 235, 240).} Этот документ, давно опубликованный М. К. Лемке опровергает поздние воспоминания В. А. Цеэ. Поэтому можно думать, что цензурный урон был невелик, если вообще имел место. Предположение Ц. А. Алексеева о том, что "текст несомненно испытал на себе тяжелую руку цензуры", не кажется достаточно обоснованным (см.: Чернышевский, XI, 721) и документально не подтверждается, Разыскания в цензурных архивах, наново (после В. Е. Евгеньева, Максимова и других исследователей) проведенные мною в марте 1971 и в мае 1972 г., неизвестных ранее материалов не обнаружили: в журналах заседания С.-Петербургского цензурного комитета данных о "Что делать?" не найдено (ЦГИА, ф. 777, оп. 27, ед. хр. 52). Вполне возможно, конечно, что какие-то купюры были произведены неофициальным путем, в "дружеских" беседах Бекетова с редакторами "Современника", но их сегодня восстановить мы бессильны. Можно, например, предположить, что по совету Бекетова или по собственной инициативе пришлось произвести какие-то изъятия на стр. 93 третьего номера "Современника"! На такое подозрение наводят расширенные пробелы после строк 5-й сверху и 2-й снизу: производить переверстку редакция явно не хотела. Другой, еще более очевидный случай - четвертый сон Веры Павловны.

Текстологическое своеобразие романа заключается в том, что автор, роман которого появился за его полной подписью, был лишен возможности держать корректуру своего произведения и читать роман: по постановлению следственной комиссии современные журналы Чернышевскому было запрещено выдавать. {Лемке, стр. 241. - В начале 1864 г. Некрасов передал в библиотеку Петропавловской крепости комплекты "Современника" за 1861-1863 гг. - это было сделано, конечно, для Чернышевского, и в частности, чтобы дать ему возможность читать "Что делать?" (Н. А. Некрасов. Полн. собр. соч. и писем, т. XI. М., 1952, стр. 28): во всяком случае, Э 1 за 1863 г. Чернышевский имел в крепости (Чернышевский, XIV, 489).} Мы так и не знаем, когда именно увидел Чернышевский свое произведение в печатном виде. {Не заслуживает доверия сообщение С. Г. Стахевича о том, что он познакомился с романом в Петропавловской крепости, путем перестукивания, от соседа по камере А. Левашова (В Петропавловской крепости. - Былое, 1923, Э 21, стр. 74).} Перед нами редчайший случай: текст огромного художественного произведения не авторизован, и какова была последняя воля автора - мы в сущности ясно себе не представляем.


Рекомендуем почитать
Внутренний строй литературного произведения

Издательство «Скифия» в серии «LitteraTerra» представляет сборник статей доктора филологических наук, профессора И. Л. Альми. Автор детально анализирует произведения русской классической литературы в свете понятия «внутренний строй художественного произведения», теоретически обоснованного в докторской диссертации и доступно изложенного во вступительной статье.Деление на разделы соответствует жанрам произведений. Легкий стиль изложения и глубина проникновения в смысловую ткань произведений позволяют рекомендовать эту книгу широкому кругу читателей: от интересующихся историей русской культуры и литературы до специалистов в этих областях.Все статьи в широкой печати публикуются впервые.


Словенская литература

Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.


«Сказание» инока Парфения в литературном контексте XIX века

«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.


Сто русских литераторов. Том третий

Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».


Сто русских литераторов. Том первый

За два месяца до выхода из печати Белинский писал в заметке «Литературные новости»: «Первого тома «Ста русских литераторов», обещанного к 1 генваря, мы еще не видали, но видели 10 портретов, которые будут приложены к нему. Они все хороши – особенно г. Зотова: по лицу тотчас узнаешь, что писатель знатный. Г-н Полевой изображен слишком идеально a lord Byron: в халате, смотрит туда (dahin). Портреты гг. Марлинского, Сенковского Пушкина, Девицы-Кавалериста и – не помним, кого еще – дополняют знаменитую коллекцию.


Вещунья, свидетельница, плакальщица

Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.