Некоторые проблемы истории и теории жанра - [5]

Что касается широкого общелитературного фона, вне которого рассмотрение научной фантастики всегда эстетически обеднено, то лишь в некоторых случаях, когда в поле зрения историка отечественной научной фантастики попадали произведения реалистического типа с включениями элементов научной фантастики, делались частные попытки соотнести историю жанра с общим потоком художественной литературы. Отрывочность в сопоставлении уже целиком объясняется состоянием литературного процесса, только совсем недавно обнаружившего острый интерес «реалистики» к фантастическому воображению. Нарастающее тяготение не только литературного, но и других видов художественного творчества к воображению фантастического типа бросается в глаза. Сбывается предсказание Ивана Ефремова, сделанное ещё в начале шестидесятых годов, когда научная фантастика росла как на дрожжах, о том, что её роль будет становиться всё заметней в любом виде литературы по мере нарастания значения науки в развитии общества.

Верность этого предсказания сегодня можно вполне оценить, несмотря на то, что литература не менее деятельно осваивает за последние годы также и фантастику условно-романтическую, сказочную, визионистскую. Например, Ч.Айтматов в «Буранном полустанке» освещает фантастическими «фресками» центральное реалистическое полотно романа с двух различных позиций: космическая научная фантастика устремлена вперёд, в завтрашний день, легенда о манкуртах обращена в прошлое.

Этот своеобразный триптих, где реалистическое повествование как бы поддерживается неравнозначными фантастическими крыльями, демонстрирует нам общую модель, по которой литература сегодня всё чаще обращается к фантастике. Соглашаясь с тем, что писатели-реалисты, как полагают некоторые критики, ищут на «фантастических перекрёстках» новые возможности обогащения литературной формы, нам всё же не уйти от вопроса, почему эта тяга усилилась именно сегодня и почему «реалистика» в своих формально-поэтических исканиях так настойчиво стучится в двери «золушки», научной фантастики — ведь со всеми своими достоинствами научная фантастика ещё не может служить образцом литературного мастерства.

Не только в художественно-поэтических поисках причина «фантастизации» современной литературы (и, повторяем, не только литературы). По всей видимости, дело в углублении творческого метода искусства, в каких-то существенных изменениях эстетического отношения искусства к действительности. Реалистическое освоение мира и человека на исходе двадцатого столетия уже не может, по-видимому, обходиться традиционными принципами и средствами непосредственного реализма.

Правда, если не ограничивать понятие реализма бытовым правдоподобием, — а это уже общепринятая точка зрения, — то фантастика в определённых своих разновидностях никогда не удалялась от реалистического искусства настолько, чтобы ему противостоять. Классики критического реализма у нас и за рубежом часто нарушали очерченные литературной критикой канонические границы. И вместе с тем уже тогда, в середине «золотого века» критического реализма, Ж.Верн заложил основание фантастики нового типа, которая устанавливала новые, нетрадиционные связи с художественным реализмом через научный реализм, используя и теоретические научные взгляды, и выраставшую из научных предпосылок техносферу.

Совсем недавно литературная критика обнаружила прямые контакты научной фантастики с «реалистикой» в ином художественном плане: это психологизм вообще и психологическая достоверность изображения человеческого характера в частности, это и типология литературного текста, насыщенного у современных писателей-фантастов вещественными деталями, в противоположность понятийно-описательному стилю прежней научной фантастики, это и красочная живописность фантастического пейзажа и т.д.

И вот этот-то современный процесс слияния научной фантастики с общим потоком художественной литературы и широкое приобщение всего современного искусства к древним формам народной словесности одновременно и ставит изучение научной фантастики в новые условия, и вместе с тем придаёт литературоведению и критике научной фантастики широкую общекультурную значимость.

Сегодня уже было бы невозможным только количественно наращивать описание суммы факторов истории научно-фантастической литературы. Сегодня всё ещё необходимое, конечно, имманентное историко-литературное изучение жанра уже можно эффективно ставить в живую связь с общим историко-литературным процессом, чего всё время недоставало истории научно-фантастической литературы. Ведь даже самые видные её имена, давно практически признанные классическими, часто выпадали из академических историй литературы только потому, что мыслился особняком литературный процесс жанра, к которому они принадлежали. Сегодня и литературно-теоретический анализ научной фантастики может быть уже эффективен не только с точки зрения научного мышления, но и в русле громадного опыта художественной мысли. И всё не потому, что его эстетические ценности уже количественно и качественно сравнимы с этим опытом, — до этого ещё далеко, — а чтобы осмыслить — и тем самым содействовать — укреплению молодой ветви искусства (и науки!) на одном древе мировой культуры. Если ещё не так давно научно-фантастический жанр, любимый читателями, приходилось соединять с художественной культурой окольными скрепами и удовлетворяться по преимуществу отдельным его рассмотрением, то теперь открывается возможность раскрыть его место в художественной и общей культуре несравнимо полнее и разностороннее.