Некого больше убивать - [26]

— Не-е, мне нельзя, — отстранилась Мелинда. — Я теперь замужняя женщина, очень даже порядочная… А ты хочешь выбить меня из круга. Вот ты приехал зачем? Уже вижу — вернуть меня в Голливуд… А я не хочу туда возвращаться. Сейчас не хочу. Потому что знаю: ничего нового вы для меня не придумали… Да и мне нечего предложить, кроме вот этого… — и Мелинда распахнула халат. — И никто не знает, может, все-таки что-то есть у меня под этим всем. Что-то кроме тела… И я не знаю…

— Мелинда, это — замечательная роль… — заговорил пришедший в себя Гарри.

— Все замечательно, — грустно сказала Мелинда. — Завтра я вернусь, а послезавтрашнего дня у меня уже не будет. Нельзя одну и ту же роль играть бесконечно.

Через три недели Мелинда приехала на съемки. Гарри приготовил для нее домик, приставил к ней экономку, парикмахера, шофера с машиной и все того же Пола Келли. С Мелиндой были серьезные психологические проблемы. Те же — она пила и ее мучала бессоница, и не те — нью-йоркские интеллектуалы убили в ней уверенность в себе, научили бояться камеры. Келли требовался постоянно — для снятия стресса, контроля за алкоголем, барбитуратами. Если в какой-то вечер его не было рядом, можно было забыть про съемки на следующий день — Мелинда или не приезжала, или оказывалась сонной, пьяной.

Легче с этим было, когда съемки проходили не в студийном павильоне, а в Санта-Барбаре — на вилле, на пирсе, на яхте… Гаруччи. Сначала Мелинда категорически отказывалась ехать на эту виллу. Но убедило ее то, что хозяин в это время был во Франции, а на вилле постоянно гостил Мо Плоткин. По вечерам он составлял ей компанию, слушал ее исповеди, наставлял. С ним она не пила, с ним проходила ее бессонница, возвращалась уверенность.

Однажды долго не могли снять одну из финальных сцен — когда героиня и герой счастливо соединяются на яхте. Сцена получалась или совсем не сексуальной, или совсем вульгарной. Три дня срывались дубль за дублем, все нервничали и больше всех Мелинда. Каждый раз она убегала к себе в уборную и снова и снова проигрывала сцену со своей привезенной из Нью-Йорка репетиторшей, и каждый раз все заканчивалось перебранкой с режиссером, слезами и скандалом во все той же уборной. А дубли получались все хуже и хуже, и уже не было никакой надежды, что Мелинде удастся выйти из пике.

Тогда-то Марти и позвонил Мо Плоткину, а как только тот приехал, попросил всех приготовиться к съемке. Доктор вошел в уборную, и немедленно оттуда вылетела разъяренная репетиторша. А минут через 15 вместе с доктором вышла Мелинда, улыбающаяся и счастливая. Сцену сняли за полчаса, как говорится, на одном моторе, и пораженный режиссер еще долго не мог покинуть свое кресло — так и сидел, обалдело глядя на место, где только что состоялась любовная сцена.

— Что это было? — спросил у Марти не менее удивленный Гарри.

— Гипноз.

— Какой, к черту, гипноз, если она вполне соображала, нормально со всеми говорила, адекватно реагировала на происходящее, если она наверняка помнит все, что делала во время съемки?…

— Да. Но кто тебе сказал, что гипноз бывает только полным, что нельзя отключить лишь некоторые реакции? Мо это умеет.

Фильм «Девушка из джаза» явно удался. Соскучившаяся за Монтрей публика валила валом, и разочарованных не было. Произошло нечто экстраординарное — затраты на ленту окупились уже через неделю проката. Пресса неистовствовала, критика рассыпала сахар комплиментов Мелинде Монтрей. Пока еще никто не замечал, что как раз ее роль была в этом фильме самой слабой, что «Девушка из джаза» — редкий случай, когда фабулу, сценарий и постановку не испортишь никакими актерскими неудачами. Хотя нельзя было назвать неудачными мужские роли в этой ленте. И никто не знал, каких титанических усилий стоило держать белокурого идола в кадре…

Финансовый успех «Девушки из джаза» особого дохода «Стардеву» не принес. Прямого договора с Мелиндой у компании не было, разве что под обеспечение ее участия в фильме им удалось запустить туда еще нескольких своих клиентов, чьи ставки были значительно ниже. А вот затраты на Мелинду были чрезвычайно высоки.

«Тут некуда деваться, — объяснял свою позицию Марти, — нам важно заботиться о репутации фирмы. С нами Мелинда начинала, и уж дело чести вести ее до самого конца».

«Что ты имеешь в виду?» — спрашивал Гарри.

«Ты не хуже меня видишь, что она становится все более беспомощной как актриса. Все, что у нее пока есть, — это фактура, но она разрушится и очень скоро. Девочка сходит с маршрута, и ничто ее уже не остановит».

Гарри осознавал, что партнер прав, но пытался возразить, говоря, что как раз сейчас особых причин для беспокойства нет.

«Погоди, — говорил Марти, — погаснет фейерверк и нужно будет сделать новый фильм…»

Нынешний триумф она не заслужила — Мелинда это понимала. Но был он таким грандиозным, что на некоторое время заглушил ее боль, и она с удовольствием купалась в волнах обожания, цветах и аплодисментах, ей доставляло радость видеть на каждом углу свои портреты, раздавать автографы, быть в центре внимания на приемах и вечеринках. «Мужа это раздражает? — Ну так черт с ним, он тоже теперь меня раздражает. И он, и вся его шайка импотентов-интеллектуалов. Нет у меня больших, глубоких ролей — значит и не должно быть, значит мне и оставаться Куколкой, куклой, секс-бомбой… Кто сказал, что это хуже?…».