Неизвестный солдат - [88]

Хиетанен был всецело захвачен своим чувством и не разобрался толком, что Отрастил Брюхо шутит. Он сделал вид, что всего лишь восхищается танцем Веры, испугавшись, что может показаться смешным.

— И как только она может так быстро вертеться! У нас дома, когда я танцевал, девушки были такие неповоротливые, что казалось, будто проводишь плугом борозду на поле.

— Послушай, Отрастил Брюхо, — смеясь, сказал Рокка. — Мы больше не будем брать Хиетанена к девушкам. С ним случится разрыв сердца, и мы лишимся его.

— Хи-хи-хи… Дети Вяйнелы находят друг друга… Хи-хи-хи… Они больше не разбросаны по свету… хи-хи-хи…

Тут только до Хиетанена дошло, что приятели потешаются над самыми святыми его чувствами, и он тоже начал куражиться, стараясь скрыть то доброе, что проявилось вдруг в его душе:

— Не думайте, будто я так сразу и рассиропился! Я такими вообще не интересуюсь… На черта? Мне хватает других забот. На кой дьявол мне все это?

Он замолчал, полагая, что ему удалось уверить друзей в том, что он свободен от таких грехов, как жалость к голодным детям или влюбленность, выходящая за рамки примитивного заигрывания.

Приближаясь к своей казарме, они встретили ватагу маленьких ребятишек, просивших хлеба или сигарет. Они дали им сигарет, не сомневаясь, что те отнесут их своим отцам. Благодарность детей вылилась в залпе финских ругательств. Очевидно, они выучились им у солдат и считали, что это подходящая плата за курево. Следом за друзьями увязался маленький мальчик: он остался без сигарет и, стараясь задобрить солдат, непрерывно кричал:

— Перкеле! Перкеле!

Ванхале стало смешно, и он бросил ему сигарету.

Подойдя совсем близко к своей казарме, они услышали, что там идет вечернее богослужение. Звуки молебна, исполняемого всей ротой, летели во мраке над городом:

— …На-аша крепость… и защи-и-ита…

Они осторожно свернули на задворки, чтобы их не увидели.

В этот вечер Хиетанен долго сидел у окна, глядя на улицу и напевая:

— И в жа-а-ар-ко-ом бо-о-ю-ю…

V

На другой день был парад. Дел у них не прибавилось — они должны были лишь наблюдать за порядком в городе. Из их батальона было отобрано несколько человек для участия в параде, но взвода Коскелы это не коснулось. Зато повышения и награды полагались им так же, как и другим. Коскела получил чин лейтенанта, Хиетанен — обещанные майором сержантские лычки, а Мяяттю произвели в капралы. Медалями были награждены почти все солдаты — медаль Свободы второй степени стали давать за одно лишь усердие по службе.

Вечером они переселились в казарму. Они работали без продыху целый день и наконец привели ее в порядок. Переселение их не радовало — жить в старых домах было во всех отношениях привольнее. И опасения их быстро оправдались. Тотчас после переселения в казарму Синкконен, который тоже получил повышение — был произведен в фельдфебели, — построил роту в коридоре четырьмя рядами. С переселением в казарму в этого старого солдафона словно бес вселился. Получив по носу сразу же после появления в роте, он держался тише воды, ниже травы, но теперь явно решил взять реванш. С важным видом прошелся он перед строем, откашлялся, вытянул шею и скомандовал:

— По порядку номеров рассчитайсь!

— Первый… второй… третий… четвертый…

Солдаты рассчитывались лениво, демонстративно прикидываясь более инертными, чем они были на самом деле. Когда расчет был закончен, рапорта об отсутствующих не последовало, хотя Синкконен ясно видел, что третий и четвертый ряды неполны.

— Сколько недостает? Что вы там, спите? Почему не докладываете об отсутствующих?

— А кто их успел сосчитать? — крикнул кто-то сзади.

Синкконен приказал крикуну заткнуться, но тут вступился другой солдат:

— В нашем взводе семеро убиты. Ранено двенадцать, из них восемь вернулись обратно.

— Что?… Что там еще за разговорчики?

Синкконен внутренне сопротивлялся нажиму солдатской массы. Он утратил свою былую самоуверенность и, чтобы скрыть это, перешел па крик:

— Очевидно, некоторые типы здесь воображают, что дисциплина в армии больше не нужна. Это опасное заблуждение! Заявите сзади, скольких недостает!

— Ну, двоих, — сказал кто-то, и фельдфебель решил, что победа осталась за ним. Он так радовался, что ему предстоит сейчас перед строем роты произнести речь о размещении в казарме! Речи перед строем были его коньком, и вот теперь удовольствие испорчено. Несмотря на это, он начал:

— Так как рота разместится теперь в казарме, обращаю ваше внимание на некоторые особенности внутренней службы. Полная опрятность и порядок обязательны. Каждый параграф устава внутренней службы должен соблюдаться. Принимая во внимание обстоятельства, в виде исключения, не обязательно давать команду «смирно» при входе в помещение унтер-офицеров. Только ротного фельдфебеля приветствовать как положено. И еще, господа унтер-офицеры… — Тут раздался общий смех, причем смеялось и большинство «унтер-офицеров». — Тихо, вам говорят! Так вот, господа унтер-офицеры размещаются отдельно в соответствующем помещении. На них лежит обязанность всестороннего наблюдения за порядком.

Тут речь Синкконена перебил громкий голос Рокки:

— Черта с два! Со мной это не пройдет. Мы с Суси вместе пьем чай, и вообще мы всегда вместе. Так что либо я буду жить там же, где солдаты, либо Суси переселится в помещение для унтеров.