Неизвестный солдат - [46]

Когда лейтенант егерей вернулся и дал им команду садиться на велосипеды, они сразу посерьезнели. Шутки кончились, егеря поправили свое снаряжение и ждали приказа к отправке. Если снова выдастся такая передышка, они будут так же шутить и смеяться.

— Ну что ж, мы трогаемся.

— Трогайтесь. И помните, что не за каждым поворотом вы сможете получить такую передышку.

Они уехали, а за ними последовали другие: части на велосипедах, танки, артиллерия на механической тяге.

Карилуото восторженно глядел им вслед. Совсем как ударные части у немцев, думал он. Почему нам не дали касок? Какими мужественно твердыми выглядят под ними лица… С другой стороны, Карилуото понимал, что если бы у них были и каски, то самое позднее этой ночью они полетели бы в сосняк. Да. Финский офицер, офицер лучшей в мире армии, — это звучит гордо, но есть тут и свои теневые стороны. У этой армии начисто отсутствует военный шик. Возможно, исключение — только эти егеря. Его собственная часть — просто сборище бродяг по сравнению с ними, не говоря уже о полках резервистов. Вот перед ними — солнечная дорога, зовущая в поход на Восточную Карелию. Но где они, подтянутые, железные ударные части? Вот по чему тосковала в это утро взыгравшая душа Карилуото. Как ему хотелось бы увидеть, что эти твердые, словно отлитые из стали войска, окрыленные первыми победами дорогого отечества, устремляются вперед с песней: «Призыв последний прозвучал, мы смело в бой идем».

Но таких ударных частей нет. Есть лишь сборище оборванных зубоскалов, у которых, как у бродяг, одно на уме — жратва, которые ругаются, брюзжат и смеются над всем самым дорогим и святым. Они осмеливаются отпускать шуточки даже насчет великолепного, составленного в высоком стиле приказа маршала. Совсем как коммунисты. Они съедают свой неприкосновенный запас, как только слегка проголодаются, и вместо «Выше знамя» горланят «Девки из Корхолы», когда им приходит охота петь. И еще они награждают друг друга уничижительными, пусть даже и меткими прозвищами, такими, как «шайка-лейка», «охломоны», «фуфлыги», «оглоеды», «обормоты», «дерьмоеды», «недоделки», «оболтусы».

Затем на дорогу хлынула пехота. В прорыв вводились все новые части. Маршировали резервисты, по ним было видно, что Финляндия собрала все свои силы. Шли сутулые, сработавшиеся мужчины со страдальческим выражением лиц, с трудом поспевавшие за всеми. Карилуото заметил это, но не слишком огорчился. Напротив. «Теперь каждый финн взялся за оружие». «Всякий, кто может, берется за меч».

Карилуото больше не писал писем родным убитых солдат взвода. Бои последних дней произвели в нем глубокую перемену: ему стала чужда напыщенность. Однако в это утро его былой идеализм ожил. Карилуото выпрямился, расправил плечи, поправил на себе китель и пошел к своему взводу. Его шаг был бодр, несмотря на усталость.

Сельскохозяйственный рабочий Ялмари Лахти, с морщинами усталости и лишений на небритом лице, угрюмо шагал по дороге. У него не хватало сил даже на ожесточение, он был всецело погружен в безнадежность и уныние. Его взяли на фронт прямо с работы — он копал осушительную канаву. Хозяин усадьбы, Кантала, правда, обещал отдать деньги его жене, но они вряд ли правильно подсчитают приходящуюся на его долю сдельную плату. А кто теперь будет косить и убирать сено у дороги? На какие деньги нанять человека, если даже они его найдут? А он еще и с собой взял восемьдесят марок, хотя без этого можно было обойтись. И еще пришлось занять у соседа полкило масла себе в дорогу. Ну, этот долг можно будет вернуть, как только корова отелится. Вот если б ребятишки хоть немного помогали, но они еще совсем маленькие. А старший сын уже в солдатах. Он егерь и, наверное, едет сейчас на своем велосипеде к Ладожскому озеру где-нибудь по этим самым местам. По крайней мере так думал отец. На самом же деле сын его уж два часа, как перестал быть егерем; его велосипед разлетелся на тысячу кусков, когда из-за поворота дороги навстречу ему вынырнул танк. Это произошло в ту минуту, когда Ялмари еще думал, что у него есть сын, вспоминая своего первенца, который принадлежал к самому младшему призывному контингенту, тогда как сам он принадлежал к самому старшему. Ялмари попробовал прибавить ходу, заметив, что отстал от своей части. Но ему трудно было шагать в ногу с другими: давала себя знать застарелая болезнь спины.

«Штурмовые части» продвигались вперед.

IV

Первый батальон пристроился в промежутке между проходящими мимо частями, чтобы снова соединиться со своим полком. Солдат удивляло, что их полк оказался не сзади, а впереди них. Нашли они его через два километра у развилки дороги. Все эти трое суток они дрались, ничего не зная о том, что творится вне их непосредственного окружения. Теперь до них дошли неопределенные слухи, что фронт противника прорван и что егерские части и соседняя дивизия уже утром продвинулись далеко в тыл противника. Они радовались этому, надеясь, что теперь останутся в резерве как бы в награду за то, что последние дни бились с непрестанным напряжением всех своих сил. Когда они увидели подъезжающую к ним полевую кухню, то испытали не меньший восторг, чем Карилуото, когда он увидел егерские части, преследующие противника.