Неизвестный солдат - [104]

Карилуото продолжал икать. Его праздничное настроение внезапно рассеялось. Все вокруг казалось отвратительным.

— Да, но он был в патологическом опьянении, — сказал он, чтобы хоть как-то оправдать Коскелу. — Брага еще и не такое творит.

Он вспомнил дзот, изрыгавший огонь, и Коскелу, который полз к нему со связкой гранат. Вся честь прорыва досталась тогда ему, Карилуото, без всякой заслуги с его стороны. Он, правда, сделал все, что только мог, лишь бы все узнали, какую большую роль сыграл здесь Коскела. Карилуото чувствовал, что трезвеет, и в глубине души стыдился и хмеля, и всего сказанного под его влиянием. Как далеко все это от реальных событий!

Карилуото не стал заходить в блиндаж Ламмио и, не вдаваясь в объяснения, пошел прямиком на свой командный пункт.

На ночь Рокка и Ванхала втащили заснувших в палатку. Они сварили еще кофе-суррогат, чтобы прийти в себя.

В последних лучах вечернего солнца толкалась мошкара, с вершины высокой ели неподалеку слышалось звенящее кукование кукушки. Стоял прекрасный тихий вечер.

IV

Наутро они проснулись, когда в палатке завозился вернувшийся откуда-то Рахикайнен. Отовсюду стали подниматься взъерошенные головы; щурились покрасневшие глаза, сухо чмокали обметанные языки. Хиетанен огляделся вокруг, увидел посудину, в которой готовили брагу, и сказал:

— Вот уж никогда раньше в таких боевых операциях я не бывал.

— Ты попал в штопор, хи-хи-хи…

— Ничего не помню. Ну да ладно, давайте сварим кофе! Надо принять чего-нибудь внутрь. У меня во рту словно дерьмо кошачье.

Коскела тоже встал. Он усиленно хмурил лоб, но это явно не прояснило для него событий вчерашнего дня, ибо он спросил:

— Ну и как все прошло-то?

Рокку разбирал смех:

— Да в общем ничего прошло. Тебя взяли в плен в командирском блиндаже.

— А я был там?

— Был. Тебя оттуда принесли связанного по рукам и ногам.

— Связанного? Почему?

— Ты начал там драться.

— Так-так… вот оно что…

Коскела взъерошил волосы, крякнул и стал шарить в поисках своего вещмешка. Затем его лицо приобрело обычное непроницаемое выражение, и он спросил:

— Ну и что они сказали? Досталось там кому-нибудь?

— Да ничего особенного. Слыхать, прапорщик из второй роты поплевался чуток кровью, так поделом ему.

— Угу. Ну ладно, это неважно, раз не случилось чего похуже. Надо бы отнести посуду Мякиле. И пора паковаться, после завтрака выступаем.

Ванхала с любопытством наблюдал за укладывающимся спать Рахикайненом и, когда тот, казалось, уже собирался заснуть, не вдаваясь в объяснения, спросил:

— Ну, разворачивал ты свое одеяло?

Рахикайнен, казалось, только и ждал, чтобы на него обратили внимание; загадочно улыбаясь, чтобы придать своему похождению еще большую значительность, он сказал:

— Я посплю до обеда. Не будите меня раньше. Одну бутылку пришлось отдать часовому, но я получил за нее шведского сухого хлеба.

Натянув на себя одеяло, он заснул. Остальные принялись варить себе кофе-суррогат и, смущенно посмеиваясь, вспоминать вчерашний день. Неожиданно клапан палатки поднялся, и в нее вполз Мякиля.

— Привет! Заходи! — крикнул Рокка, но Мякиля ничего не ответил. Он тотчас нашарил взглядом кастрюлю и уставился на нее, покашливая.

— Или ищешь чего? — спросил Рокка, искоса поглядывая на Мякилю.

— Кхм-кхм. Кто ее украл?

— Никто не крал, — сказал Хиетанен. — Ребята нашли на тропе.

— Кхм. Возле походной кухни. Кхм.

Мякиля оглядел посудину. Он не смотрел никому в глаза и только сухо покашливал с суровым видом.

— На ней вмятина.

— Действительно, черт возьми! Но ты не горюй, слышишь? Мы это исправим. Дай деревяшку, Отрастил Брюхо.

Рокка стал выправлять вмятину деревяшкой, а Мякиля искоса смотрел на него с таким видом, будто хотел сказать: «Колоти, колоти, теперь все равно не исправишь. Ясное дело, посуда испорчена».

Коскела долго раздумывал, должен ли он подключиться к разговору. Ему казалось, что он обязан дать какое-нибудь объяснение, но, с другой стороны, что тут было объяснять? В конце концов он все же спросил:

— Надеюсь, в эти дни посудина не понадобилась?

Нет, не спасли Коскелу ни офицерское звание, ни заслуги. Они ничего не значили в глазах Мякили рядом с пьянством и воровством. Он сердито бросил через плечо:

— Кхм… Да… Надо полагать, в пище нет нужды, коль делают брагу.

Коскела невольно улыбнулся, когда Мякиля в порыве безмолвного осуждения вскинул посудину на плечи. Хиетанен отправился за ним следом, клянча по дороге:

— Дай мне несколько салак из твоего походного запаса… Так хочется чего-нибудь солененького…

Мякиля насупленно и безмолвно шагал впереди с кастрюлей на плечах, а Хиетанен вприпрыжку бежал за ним по пятам, засунув одну руку за ремень брюк, а другой скребя у себя в голове, и продолжал упрашивать, невзирая на суровое молчание Мякили:

— Уж несколько-то салак можешь дать. Я тебе за это как-нибудь отплачу. Старому-то товарищу должен дать.

Мякиля не отвечал. Посудина, покачиваясь, продолжала уходить вперед, и Хиетанен взмолился:

— Я ведь подсказывал тебе устройство пулемета в унтер-офицерской школе. И вообще делал тебе поблажки, когда был командиром отделения. Уж за это-то ты мог бы дать мне две-три салаки, а то и все пять.