Неизвестный Нью-Йорк. История. Легенды. Предания - [10]
В конце концов бедолага-предсказатель умер от огорчения в суровых стенах нью-йоркского дома призрения.
А тем временем у гангстеров появился особый шик: сбрасывать своих врагов с Бруклинского моста. Неизвестно, как им удавалось проносить по ночам свои жертвы мимо полицейского кордона. Гангстеры сбрасывали человека в Ист-Ривер, тут же распивали бутылку виски, но не до конца.
Бутылку швыряли с моста и с хохотом приговаривали:
— Камень «голова великой змеи», жратву ты уже получил, а теперь промочи глотку. И нас никогда не беспокой и не призывай к себе…
У нью-йоркских мальчишек конца XIX века тоже появилось особое пристрастие к Бруклинскому мосту. У них считалось геройством ночью, незаметно от полицейской охраны, пробраться на него и пройтись по перилам. Сколько мальчишек сорвалось в Ист-Ривер — не знала даже всеведущая городская статистика…
— А в наше время тоже кидаются со «старины Брука»? — спросил я у Рича.
— Несмотря на охрану и всевозможные предохранительные устройства, такое случается, — ответил приятель. — Говорят, фиксируется лишь один случай из пяти…
— Ты полагаешь, что кто-то из тех парней может совершить прыжок в Ист-Ривер? — я кивнул в сторону троицы, примостившейся на тротуаре.
— Вполне возможно… — Рич отвел взгляд в сторону. А парень с банджо продолжал все ту же печальную песню:
Пропавший обоз
Центр нью-йоркской богемы
— …В общем-то в наше время Гринвич-Виллиджуже не называют богемным районом. А вот полвека назад, примерно с двадцатых годов, здесь проживали художники и музыканты, поэты и артисты, композиторы и дельцы шоу-бизнеса, журналисты и студенты…
Вместе с Ричем мы шли по Хьюстон-стрит, и он давал на ходу пояснения.
— Гринвич-Виллидж тянется отсюда аж до Четырнадцатой улицы и от Бродвея до Гудзона, — продолжал приятель. — Как видишь, современные высотки здесь уживаются с кирпичными домиками XIX века. До 1822 года Виллидж был деревней и пригородом Нью-Йорка. Но когда началась эпидемия, — то ли желтой лихорадки, то ли тифа, — многие нью-йоркцы перебрались сюда. К тому же в самом городе питьевая вода была плохого качества.
— А где же знаменитые гринвич-виллиджские театры, студии, художественные мастерские и салоны? — прервал я приятеля.
— Они остались… Но уже не в том количестве, что были полвека назад, — помедлив, ответил Рич.
В голосе его прозвучали ностальгические нотки: будто бы он тоже жил, творил и веселился в Гринвич-Виллидж в 20-х годах.
Когда мы добрались до Вашингтон-сквер и остановились у Триумфальной арки, я поинтересовался:
— Кажется, ты изменил своему решению показать мне таинственный, мистический Нью-Йорк?
Рич замотал головой:
— Нет-нет… Ты думаешь, что этому благопристойному району не хватает мистики? Ошибаешься…
Приятель сделал жест рукой, как будто решил охватить весь Вашингтон-парк.
— Во второй половине XVIII века здесь находилось кладбище для бедняков и уголовников, — Рич многозначительно взглянул на меня, словно ожидая, что его слова вызовут у меня изумление.
— Ну и что? — пожал я плечами.
Глаза приятеля округлились от удивления, будто он встретил самого не посвященного в тайны Нью-Йорка человека.
— Здесь и пропал обоз «девятнадцать коней», — выпалил Рич, словно сообщил о месте нахождения Атлантиды.
Странные развлечения
Как поведал мой приятель, жизнь в Нью-Йорке в начале XVIII века была однообразна и скучна. Горожане радовались любому развлечению.
Какой-то моряк напился в таверне Фронса и на спор с приятелями пробил входную дверь головой — вот уже достойная тема для разговоров на пару месяцев. Сотни ньюйоркцев приходили к таверне поглазеть на разбитую дверь и на героя-матроса с перевязанной головой.
Явился охотник из лесов с верховья Гудзона и принес убитую белку с двумя хвостами: наверное, полгорода явилось посмотреть на это чудо природы. Правда, вскоре зверобоя разоблачили. Второй хвост белки хитрый охотник приклеил.
Зачем?
Просто хотел удивить жителей Нью-Йорка. Зверобоя как следует отлупасили. А потом он вместе с теми, кто его отдубасил, два дня отмечал это событие в таверне «Веселого Тома».
Нью-йоркская колдунья из Африки, прозванная «Жестяной луной», заворожила некоего мистера, — то ли Плэнокса, то ли Блэнкса, — и он вовсе перестал спать. И днем и ночью мистер Плэнокс или Блэнкс оставался бодрым и в прекрасном расположении духа, не желал даже смотреть в сторону своей кровати.
Но, вместо того чтобы рационально использовать новые возможности и неустанно работать, жертва колдовских чар вовсе забросил дела. Он переселился в таверну «Пять углов» и сутки напролет демонстрировал посетителям бодрость духа и полное бессоние. При этом он принимал щедрые угощения, даже ни разу не зевнув.
Половина мужского населения Нью-Йорка приходили, чтобы сделать ставки: свалится под стол жертва колдовства через трое суток или через неделю.
Но мистер Плэнокс-Блэнкс оставался непобедимым. Не спал и даже не дремал, пока наконец, после двух месяцев бодрствования в «Пяти углах», не свалился в сточную канаву. Там и уснул навсегда.
