Неизвестный Люлька - [45]

— Архип Михайлович, — звонит ему Павел Осипович Сухой. — Как дела с автономным запуском?

— Плохо, Павло Осипович, — виновато вздыхает Люлька.

— Вы недооцениваете важности этой работы.

— Есть тут у меня идейка. Только место на самолете потребуется.

— Ни в коем случае. Места у меня совсем нет.

— Вот видите! Я же думаю, как сделать все компактнее, да полегче, да поменьше.

— Время не ждет, Архип Михайлович.

У Архипа Михайловича было интересное свойство: когда он попадает в цейтнот, когда нужно сделать нечто невозможное, да еще в немыслимо короткие сроки, он становится не озабоченным и нервным, а, наоборот, спокойно-серьезным, внимательным, весь вид его говорит:

— А ну-ка, кто кого? Побачим! — Серые глаза широко раскрыты и глядят куда-то поверх всего окружающего, хотя именно в эти дни он особенно чутко прислушивается к чужому мнению. Все время он проводит на людях, у чертежных досок, в руках неизменно логарифмическая линейка, на которой то и дело приходится что-то прикидывать, а иногда постукивает ею по колену, свободно раскинувшись на стуле у чьего-либо чертежа. Внешне незаметно, что он что-то делает. А между тем работа в нем самом да и вокруг него кипит. Люлька как бы создает вокруг себя силовое поле, это поле его творческого заряда, его мощного мышления, его уверенности, что дело будет сделано.

И оно действительно делается. Споро, без суеты, толково. Взяв Лусса, он пришел в бригаду перспективных разработок, где ежедневно проводил по нескольку часов, и дал задание: в течение трех дней создать принципиальную схему и компоновочные чертежи автономного запуска двигателя ТF-3. Сначала все подумали, что речь идет, о приблизительной проработке, техническом предложении. Но он разъяснил:

— Компоновки будут рассмотрены на большом техническом совещании в МАЛе в присутствии всех главных конструкторов и генералов.

Тогда поднялся шум. Шутка ли — три дня!

— Надо, — только и сказал он. — В пятницу вечером все должно быть готово. Сегодня вторник. Начинайте. И предупреждаю, баллонов со сжатым воздухом на борту не должно быть.

Стало так тихо, что сквозь стекла услышали шелест листвы. В комнату вошла ПРОБЛЕМА под названием «автономный запуск». Было только слово, а за ним ничего. Совсем ничего. И только три дня.

К вечеру в пятницу нарисовали два варианта. Правда, как потом оказалось, оба были малоудачными, хорошего варианта не получилось, но все же первый шаг к автономному запуску был сделан.

И вдруг погас свет. Подумали, что это ненадолго, потом забеспокоились, позвонили в диспетчерскую, оказалось, авария, да еще серьезная. Что делать? Кто-то зажег лучину. Она коптила, быстро сгорала, давала неверный колеблющийся свет.

Архип Михайлович взял в руки большое плексигласовое лекало, похожее на запятую, отломил от него кусочек и поднес к лучине. Плексиглас медленно горел голубоватым пламенем без запаха и гари, чуть потрескивая.

— Жалко, но выхода нет, — сказал Архип Михайлович.

Тут же несколько лекал и угольников превратились в светильники, и к нужному часу все было закончено.

Люлька и Лусс с чертежами в футляре отправились поздним вечером в МАЛ. Совещание проходило остро, вопрос поставлен ребром: без автономного запуска ТРД эксплуатировать нельзя. Военные говорили, возможны любые отказы техники, вынужденная посадка, а где взять аэродромное хозяйство для повторного взлета?

И хотя в общих чертах направление работ было ясным, начинать приходилось с чистого листа бумаги, потому что от принципиальной схемы до реальной конструкции дистанция огромного размера.

Эпопея началась. Тогда еще никто не знал, сколько придется помучиться, представляли себе это приблизительно, но то, как шли дела в действительности, превзошло самые мрачные прогнозы… Достаточно сказать, что предложений было много, а ведь, кроме того, автономный запуск оказался не единственным вопросом и далеко не самым сложным и крупным.

Все это время рабочий день Люльки длился 15–16 часов. Архип Михайлович торопил, требовал, но не давил своим авторитетом, развязывал в людях творческую инициативу, давал толчок их мыслям.

Темпы тех времен сейчас кажутся невероятными. Все делалось быстро, без раскачки, лишних разговоров, удивительно четко. Оставались работать сверхурочно без всякого приказа, часто до глубокой ночи, а то и до утра.

НОСА ВЕШАТЬ НЕ СТОИТ

Несмотря на все трудности, неудачи, дух уверенности не покидал коллектив. Архип Михайлович всех ободрял.

— Носа вешать не стоит… Возвращаться к баллонам не будем. Надо делать турбокомпрессорный стартер!

Сокращенно его потом называли ТКС. По этому пути пошли и в других ОКБ. С конструктивными отличиями, но в общем-то на одной принципиальной основе, выдвинутой Люлькой, создавались небольшие газотурбинные двигатели для запуска основного ТРД.

У Люльки вырисовывалась теперь одна схема ТКС, разработанная Э.Э. Луссом и Г.Ф. Новиковым, где на двух валах в разные стороны вращались две турбины, соединенные «газовой муфтой». Идея, на которую выдано авторское свидетельство, до сих пор используется в различных двигателях, но тогда ее предстояло тщательно отработать на стенде, да еще, а это было главное требование Люльки, нужно как-то разместить турбостартер в самом двигателе с минимальными потерями в аэродинамике.