Неизвестный Линкольн - [46]

Готовясь перевезти правительство в Нью-Йорк, Стэнтон приказал опустошить весь арсенал и послать все содержимое на Север. Чейз, секретарь казначейства, в лихорадочной спешке приказал перевезти все национальное серебро и золото в казначейское отделение на Уолл-стрит. Измученный и обессиленный Линкольн с тяжелым вздохом повторял: «Что я должен делать? Что я должен делать? Почва уходит из-под ног, почва уходит из-под ног».

Люди верили, что Макклеллан ради мести хотел увидеть «Мистера Поупа» побежденным, а его армию разбитой. И даже Линкольн, позвав его в Белый дом, сказал, что люди обвиняют его в предательстве и в том, что он хочет увидеть Вашингтон захваченным, а южан — триумфаторами.

Стэнтон был в ярости: его лицо горело от ненависти. Те, кто видели его в этот день, говорили, что если бы Макклеллан появился в его офисе, он бы точно растоптал его. Но Чейз был еще жестче: он не хотел просто избить Макклеллана, а говорил, что его должны расстрелять. Будучи благочестивым человеком, он перестал выбирать выражения, но и не преувеличивал. Он хотел в буквальном смысле завязать Макклеллану глаза, приставить к стене и выпустить ему в сердце дюжину пуль.

Но Линкольн со своей понимающей натурой и душой, подобной душе Христа, никого не осуждал: конечно, Поуп провалился, но разве он не сделал все, что мог? Ведь Линкольн сам очень часто терпел неудачи, чтобы кого-то за это осуждать. Так что он послал Поупа на северо-запад, для подавления восстания индейцев сиу, а армию снова передал Макклеллану. Почему? Как он сам говорил: «Потому что нет никого в этой армии, который смог бы сделать половину из того, что делает Макклеллан в плане дисциплины. И хоть сам он не умеет воевать, но зато отлично готовит к этому других». Президент знал, что его будут осуждать за восстановление «Маленького Мака» на посту командующего, и он был прав, даже по поводу своего кабинета. Стэнтон и Чейз заявили, что уж лучше Вашингтон будет захвачен армией Ли, чем они снова увидят этого презренного предателя отдающим приказы армии. Линкольн был настолько подавлен этим враждебным противостоянием, что выразил готовность уйти в отставку, если кабинет этого захочет.

Спустя несколько месяцев после битвы у Энтитема Макклеллан категорически отказался подчиняться приказу Линкольна — преследовать и атаковать Ли. Так что армию у него снова отобрали, и его военная карьера закончилась — на этот раз навсегда.

Потомакская армия должна была иметь другого лидера. Но кем он был? Где он был? Никто не знал. В отчаянии Линкольн предложил командование Бернсайду, но он абсолютно не подходил на эту роль и отлично знал об этом. Бернсайд дважды отверг это предложение, и когда его начали заставлять, он попросту заплакал. Затем он взял армию и совершил стремительную атаку на укрепления Ли у Фредериксберга, потеряв тридцать тысяч человек: люди были бессмысленно зарезаны, поскольку там не было ни малейшего шанса на успех. И даже офицеры наравне с добровольцами стали дезертировать в огромных количествах. В итоге к возвращению Бернсайд был уже отстранен. И на этот раз армию передали другому хвастуну — «Драчливому Джо» Хукеру.

«Может быть, Бог и милосерден к Ли, но я — нет», — хвастался он. И, как сам выражался, вел «лучшую армию на планете» против Ли. У него было вдвое больше людей, чем у конфедератов, но Ли отбросил его назад по реке после сражения у Ченселорсвилля и убил семнадцать тысяч его людей: это было одно из самых болезненных поражений северян за всю войну. И случилось оно в мае 1863-го. Позже один из секретарей президента вспоминал, что слышал шаги Линкольна в течение страшных часов той бессонной ночи, когда он расхаживал по своей комнате и раз за разом повторял: «Потеряно, потеряно, все потеряно!» Но тем не менее он все же поехал в Фредериксберг, чтобы встретить «Драчливого Джо» и поддержать его солдат.

После случившегося президента жестоко осуждали за всю эту бессмысленную мясорубку: народ был в отчаянном и подавленном состоянии. И как завершающий удар к военным трагедиям прибавилось еще и личное горе. Линкольн был чрезмерно горд двумя своими маленькими сыновьями — Тэдом и Уилли. Летними вечерами он часто убегал из кабинета, чтобы поиграть с ними в таунбол (старый вид бейсбола): фрак взвивался за ним, когда он бежал от одной базы к другой. Иногда он играл с ними в камушки по дороге из Белого дома в Военное министерство. А ночами часто кувыркался с детьми на полу. Солнечными днями президента можно было заметить на заднем дворе Белого дома, играющего с мальчиками и их двумя козликами. Тэд и Уилли всегда поднимали шум в Белом доме, устраивая шоу негритянских певцов, выстраивая служащих в военном порядке и бегая туда-сюда сквозь толпы искателей работы. Когда они брались за кого-то из них и узнавали, что тот хочет как можно скорее повидаться со «Старым Эйбом», тут же пытались провести его к отцу через парадную дверь, и если им это не удавалось, то они всегда находили черный ход. Имея такое же незначительное уважение к церемониям и условностям, как и их отец, они как-то ворвались прямо во время заседания правительства, чтобы информировать президента, что у кошки в подвале только что появились котята. В другой раз строгий Соломон П. Чейз пришел в ярость, когда Тэд пополз на своего отца и в конце концов, устроился у него на плечах, когда Чейз обсуждал с президентом безвыходную финансовую ситуацию, стоящую перед страной.