Неизвестный Дзержинский: Факты и вымыслы - [55]

Администрация часто меняла сокамерников. Теперь цель этой постоянной перетасовки стала ясна: дать возможность неразоблаченным шпикам узнать как можно больше.

Чувство самосохранения заставляло заключенных делиться друг с другом своими подозрениями. Иногда провокатора удавалось обнаружить. Некоторые из них уж очень топорно работали. Например, одна из заключенных называла себя Юдицкой, письма получала как Жебровская, а жандармы называли ее Кондрацкой. Она призналась, что получала от охранки 15 рублей в месяц. Были провокаторы, которых разоблачали по их поведению на предварительном следствии и в суде.

Но простучать в стенку соседу или передать ему записку со своими сомнениями и подозрениями нетрудно, а вот собрать воедино все факты, проанализировать их, а затем гласно заклеймить предателя — на это способны были немногие. Эту задачу взял на себя Дзержинский.

И не раз во время прогулки заключенные слышали его голос:

— Товарищ! Гуляющий с тобой — известный мерзавец, провокатор.

На следующий день провокатор уже гулял в одиночестве, а вскоре и вовсе исчезал из поля зрения. Охранка убирала из тюрьмы своего провалившегося агента.

Кандалы, казни, гнетущая атмосфера ожидания решения собственной судьбы, тюремная тишина, которую лишь сильнее подчеркивали звуки, доносившиеся извне, — все это давило на узников павильона, подтачивало здоровье, разрушало психику.

К шпионажу тайному, через подсаженных провокаторов, прибавлялась слежка явная: обыски в камере, подглядывание через глазок, подслушивание.

«Если бы нашелся кто-нибудь, кто описал бы весь ужас жизни этого мертвого дома, кто бы воспроизвел то, что творится в душе находящегося в заключении героя, а равно и подлых, обыкновенных людишек, что творится в душах приговоренных, которых ведут к месту казни, — тогда бы жизнь этого дома и его обитателей стала величайшим оружием и ярко светящим факелом в дальнейшей борьбе», — писал в тюремном дневнике Феликс Дзержинский.

Описание «мертвого дома» и просто «мертвый дом» могут быть оружием только в борьбе с жизнью. А «ярко светящимся факелом» «мертвый дом» может быть лишь в случае удачного поджога. Но привести к повреждению рассудка «мертвый дом может».

В своем докладе на 2-ом конгрессе психоаналитиков в Нюрнберге в 1910 г. Фрейд сравнивал психотерапевтические осознания патогенных переживаний с магическим заклятием духов: «…Психоневрозы представляют собой искаженные заменой удовлетворения влечения, существование которых больной вынужден скрывать перед собой и перед другими. Их существование основано на этом искажении и непонимании. Эти болезненные состояния не могут существовать, когда загадка их разрешается, и разрешение их принимается больными. Едва ли найдется нечто подобное в медицине; только в сказках говорится о злых духах, сила которых пропадает, как только назовешь их по их настоящему имени, которое они держат в тайне».

Переживания пациента, которые в результате вытеснения не могут быть выражены им во внешней или внутренней речи (т. е. осознаны), находят искаженное выражение в невротических симптомах. Отсюда: поиск утраченного в речи пациента смысла составляет самую суть созданного Фрейдом метода психоанализа. Поэтому Фрейд выдвигает формулу «исцеление через осознание».

Феликс, вытянувшись на кушетке психиатра рассказывал свой сон. Повторяющийся сон. Снились похороны. Долгий погребальный обряд. К месту последнего пристанища покойного провожали отряды солдат и ксендзов, по пути следования в придорожных костелах служили мессы. Переходы происходили ночью. Процессия тянулась медленно через обширное пространство. Палатки, которые разбивали на стоянках, участие солдат, уподобляли эту процессию военным переходам. От всего веяло слиянием религиозного и военного духа. Костел, где происходило отпевание был украшен аллегорическими фигурами и живописью. Посередине стоял катафалк с балдахином. На катафалке — саркофаг. В саркофаге — гроб. Саркофаг, литый из серебра с подставками в виде львиных лап. Было в нем отверстие — окошко. Но страшно подойти и заглянуть в лицо усопшего. Возле окошка табличка с надписью: «Я все выдержу и вернусь!» В ногах, на торцевой шестигранной стенке — металлическая пластина с буквами Б. Е. Б. А на втором торце — портрет человека с бледным, холодным лицом аскета и яростным взглядом раскосых глаз, обращенных на входящих в костел. Еле заметно шевелились хоругвы, богато расшитые золотом и серебром, украшенные кружевами и галунами.

На хоругвах написана дата смерти, но она отливает золотом, мерцает в сумраке костела. Ее не прочитать, как и не разглядеть лица усопшего…

Чем мог помочь доктор Жане Феликсу? Ничем. В этом сне ясно прослеживалось стремление Дзержинского к смерти. В данном случае своей смерти.

Доктор был последователем Фрейда, но чем можно помочь человеку, рожденному не для жизни, а для смерти?

Жизнь есть сон. А что есть сон?

Трактовка сновидений Фрейдом полностью совпадает с их интериритацией Платоном как исполнения желаний. Платоновское учение об Эросе (гр. Eros — Бог любви) как могущественной побудительной силе, понятие о реминисценции (смутное воспоминание), теория воспоминания (диалог «Федон») совпадает с психоаналитическими концепциями Фрейда. Миф Платона о вознице-разуме, пытающемся править колесницей, в которую впряжены дикий, необузданный черный конь (вожделение, чувственность) и белый конь (пылкость, мужество), устремленный к возвышенным целям (диалог «Федр»), совпадает с представлениями Фрейда об извечной тайной войне между скрытыми в глубинах психики индивида бессознательными психическими силами и сознанием с его нормами социальной жизни.