Неизвестный Дзержинский: Факты и вымыслы - [2]

Всей семьей они уехали из сырого, сумрачного Берна в Лугано, славившийся здоровым климатом и чудесными видами. Представляю, как Дзержинский заново переживал счастье своего второго свадебного путешествия (о первом, что было в Татрах, они вспоминали с Зосей у Братманов).

Счастье и отдых недолговечны. В конце октября Дзержинский выехал из Швейцарии через Берлин в Москву.

5 ноября германское правительство порвало дипломатические отношения с Советской Россией и выслало из Германии советское посольство. 9 ноября отрекся от престола Вильгельм II. Монархия в Германии пала.

11 ноября революция в Австро-Венгрии привела к падению монархии Габсбургов.

Напуганное революциями в Германии и Австрии, швейцарское правительство выслало советскую дипломатическую миссию. Разрешено было выехать только тем, у кого были дипломатические паспорта.

Той же ночью у Софьи Сигизмундовны и Марии Братман полиция произвела обыск. Перед домом поставили людей, совершенно открыто следивших за каждым их шагом. Софья Сигизмундовна осталась без работы, оборвалась связь с Феликсом.

Я никогда больше не видела Дзержинского. Может новая встреча произойдет, но уже не в этом, а в ином мире. Ждать осталось недолго.

Моя мать тяжело заболела, я ухаживала за ней, день и ночь молила Пана Бога, чтобы Он послал ей здоровье. Болезнь матери, страх потерять единственного близкого человека изменили меня. Я стала много думать о смерти и бессмертной душе, управляющей всеми поступками человека. Тогда же мне случайно попалась в руки книга о путешествии души святой Феодоры. Книга была на русском языке, я с трудом читала ее, но сюжет был созвучен моим собственным мыслям.

Преподобная Феодора рассказывала о разделении души и тела: «Трудно, конечно, описать болезнь телесную и те мучения и страдания, какие переносит умирающий… как люта разлука души и тела, особенно же для таких грешников, как я! Когда настал час моей смерти, я вдруг увидела множество злых духов, которые, став у одра моего, вели возмутительные разговоры и зверски посматривали на меня… Вдруг я увидела двух ангелов в образе светлых юношей: весьма благообразных, покрытых золотыми одеждами… Они приблизились к одру моему и стали по правой стороне… Вот наконец пришла и смерть. Она налила чего-то в чашу… поднесла мне испить и затем, взяв нож, отсекла мне голову… Смерть исторгла мою душу, которая быстро отделилась от тела, подобно тому, как птица быстро отскакивает от руки ловца, если он выпускает ее на свободу.

…Ангелы приняли меня на руки свои, и мы начали отходить на небо. Оглянувшись назад, я увидела тело свое лежащим неподвижно, бездушным и бесчувственным, как обыкновенно лежит одежда, когда кто-то, раздевшись, бросит ее и потом, став перед нею, смотрит на нее… Святые ангелы взяли меня от земли, направились вверх, на небеса, восходя как бы по воздуху…» Это была смерть.

Бог послал моей матери здоровье, но я продолжала думать о смерти. Я слушала разговоры об ужасах ЧК и красном терроре, самые бессмысленные убийства были связаны с именем «красного палача» Феликса Дзержинского. И каждый раз, когда я слышала это имя, начинала звучать мелодия из «Фауста». Она звучала только для меня. Никто не знал, что я видела Феликса.

А председатель ВЧК писал в то же время своей сестре Альдоне: «…Я остался таким же, каким был, хотя для многих нет имени страшнее моего.

Любовь сегодня, как и раньше, она все для меня, я слышу и чувствую в душе ее песнь. Песнь эта зовет к борьбе, к несгибаемой воле, к неутомимой работе. И сегодня помимо идеи — помимо стремления к справедливости — ничто не определяет моих действий».

Мне трудно было представить, как Дзержинский убивает. Мне казалось, что лишать жизни ближнего может только безумец. Но был ли Дзержинский безумен?

Древние философы склонны были видеть два типа «неразумия» — сумасшествие и неведение. Быть без ума может и здоровый человек, когда он производит какие-то конкретные, недостаточно обдуманные, «странные» действия. Причем здесь многое зависит и от того, кто называет человека безумным, ибо наши суждения бывают субъективными и однобокими.

Кого считать умным, а кого, наоборот, без ума? Или вообще безумным, если вкладывать в это слово уже иной смысл — свидетельство той или иной патологии? Любой однозначный ответ на эти вопросы неполон и неверен. Основные закономерности и границы в окружающем нас мире симметричны и в конце концов поддаются разгадке, когда мы раскрываем простое в сложном. В идеале, наверное, надо стремиться к простоте, всем понятной четкости в объяснении и психической нормы, и болезни. Однако это не всегда возможно.

Имеются достаточно четкие определения тех или иных противоположных качеств или явлений, например черное — белое, холодное — горячее, мокрое — сухое и т. д. Но не все измеряется противоположными понятиями. Как между двумя полюсами находится весь земной шар, так между черным и белым, холодным и горячим, мокрым и сухим заключено неисчислимое количество оттенков.

Я много читала, стремилась связать прочитанное с окружающей меня действительностью. Я все хотела осмыслить по-своему, анализ жизненных ситуаций приносил мне удовлетворение. Я познакомилась с Брониславой Орса-Койдановской — мудрой, много пережившей женщиной. К ней обращались за советом и помощью в спорных или сложных делах, ибо она умела разбираться в них, отличать существенное от мелочей, имела дар говорить последовательно и убедительно и умела подойти к человеку с нужной или наиболее чувствительной и податливой стороны. Это искусство подхода не каждому дано: нужна психологическая догадливость и нужна методичность. Она вас долго, молча, выслушивала, иногда задавала вопросы, нащупывала почву, вникала в сущность дела и затем уже излагала свое мнение — коротко, веско и внушительно. Иногда она говорила долго, как бы стараясь внушить, втолковать, «заговорить» человека, приводила примеры из книг, «от писания», и из житейского опыта. Орса-Койдановская приходилась Феликсу Дзержинскому дальней родственницей (сестра жены брата). Родство не кровное, однако…