Неизвестный Дзержинский: Факты и вымыслы - [165]

Представитель советского Красного Креста Сергей Багоцкий при помощи швейцарских социал-демократов получил разрешение отправить из Швейцарии через Германию в Россию большое число русских военнопленных, бежавших из Германского плена в Швейцарию. Был организован специальный эшелон, которым отправлялись на Восток 500 военнопленных.

С этим эшелоном выехала также небольшая группа политэмигрантов из России — коммунистов и членов других партий.

Софья Дзержинская вспоминала: «Везли нас в неудобных швейцарских вагонах, не приспособленных к длительным поездкам, с короткими скамейками на два сидячих места. Поэтому всю дорогу, продолжавшуюся свыше двух недель, невозможно было лечь и отдохнуть.

Вагоны были запломбированы, поезд на станциях нигде не останавливался. Германские социал-демократические власти, точно также, как власти императора Вильгельма II, боялись коммунистической заразы. Польское буржуазное правительство не дало, видимо, разрешения на проезд нашего эшелона кратчайшим путем через Польшу. Поэтому мы ехали через Пруссию до Кенигсберга, а оттуда в Белосток и дальше, в сторону Минска.

Мы благополучно добрались до Минска. Там переночевали в совершенно пустом, без всякой мебели, вокзале, на голом полу, но счастливые тем, что мы на советской земле.

Из Минска товарищ Петропавловский послал телеграмму Дзержинскому, сообщая о прибытии эшелона с русскими пленными и нами.

На следующий день в Минске нам подали уже русский состав, а швейцарский вернулся обратно.

Мы продолжали двигаться вперед очень медленно, пропуская военные эшелоны. От Смоленска движение пошло быстрее».

Труден был путь Зоей и Ясика в запломбированных вагонах из Швейцарии в Кремль.

— Феликс Эдмундович! Эшелон подходит к Москве. Пора встречать, — доложил Беленький, улыбаясь в свои пышные усы.

— Сейчас, сейчас, — откликнулся Дзержинский, торопливо собирая и пряча в сейф смертные приговоры, лежавшие на столе.

Через несколько минут автомобиль председателя ВЧК остановился у Александровского вокзала, и Дзержинский быстрым шагом направился к поезду, доставившему из Швейцарии в Москву группу русских военнопленных и политэмигрантов.

— Зося, Ясенька мой, вот мы и опять вместе, — говорил Феликс, обнимая жену и сына.

— Товарищ Беленький, проводите их в кабинет начальника ОРТЧК (отделение районной транспортной чрезвычайной комиссии), а я должен заняться прибывшими военнопленными и политэмигрантами.

Беленький взял багаж Дзержинских, и они пошли в транспортную ЧК, первую Чека, с которой пришлось столкнуться Зосе. Свой конструктор «Мекано» Ясик нес сам. Он никому не пожелал доверить подарок отца.

Спустя некоторое время в кабинете появился Дзержинский.

— Ну вот и все в порядке, — весело сказал Феликс. — Политэмигрантов разместили в Третьем Доме Советов, а военнопленные до отправки по домам поживут в Покровских казармах. А теперь домой!

Дзержинский схватил самый большой чемодан, взял за руку Ясика и заспешил к машине. Рядом шел начальник ОРТЧК и тщетно пытался вырвать чемодан из его рук.

— Оставьте, я сам, — сердился Феликс.

— Не надо, товарищ, — сказала Софья, мягко касаясь руки чекиста, — он не отдаст.

Автомобиль промчался по Тверской и через Троицкие ворота въехал в Кремль.

— Вот, Зосенька, и наша квартира, — говорил Дзержинский, распахивая дверь в просторную комнату с двумя высокими окнами на втором этаже кавалерского корпуса.

В комнате было все необходимое для жизни: три кровати, стол, шкаф, стулья, даже маленький старинный диванчик с резной спинкой.

Феликс сразу же ушел на работу, обещав скоро вернуться, а Софья стала разбирать вещи и осваиваться на новом месте. Дверь из комнаты Дзержинских вела прямо в столовую Совета Народных Комиссаров. Слы-шалея звон посуды и голоса столующихся, в комнату проникал специфический «столовский» запах.

«Узнаю Феликса, — вздохнула Софья, — никогда он не был практичен в личной жизни».

Феликс появился, по ее понятиям, страшно поздно, а по его — очень рано, не было и двенадцати ночи.

Софья ни одним словом не обмолвилась о беспокоившей ее столовой — не могла же она в самом деле после долгой разлуки омрачать встречу такими пустяками.

Ясик, намаявшись за дорогу, крепко спал. А Софья и Феликс проговорили почти до утра и все не могли наговориться.

— Об убийстве Розы Люксембург и Карла Либкнехта мы узнали в пути. Какая подлость! Всю дорогу я не могла прийти в себя.

— Ты знаешь, Зося, как я любил и уважал Розу, — после продолжительного молчания начал Дзержинский. — Мне пришлось пережить смерть многих товарищей, но не одна из них не потрясла меня так сильно, как ее смерть.

Феликс умолк. Лунный свет, лившийся в высокие окна кавалерского корпуса, освещал резкие складки на его лице, плотно сжатый рот, взгляд, устремленный ввысь, и страдальческий излом бровей.

Прошло несколько минут, и Феликс снова заговорил:

— Роза была организатором и идейным руководителем социал-демократии Польши и Литвы. Ей вместе с Либкнехтом принадлежит честь создания Коммунистической партии Германии. «Орлом» назвал ее Владимир Ильич. Я повесил портрет Розы у себя в служебном кабинете. Она всегда будет для меня примером преданности делу рабочего класса и интернационализма.