Неизвестные солдаты - [181]

— У кого будут вопросы?

— У меня, — поднялся в первом ряду красноармеец с непомерно длинной шеей. — Тут нас всех такое дело беспокоит: почему немец в нашу землю глубоко влез? Что, у него сил больше или как?

Две недели назад Игорь почти с таким же вопросом обращался к преподавателю курсов. И с ребятами на эту тему спорил не раз. Он проникся симпатией к красноармейцу, который выручил его, дав возможность заполнить оставшееся время. Ответил обстоятельно, рассказал, какую роль сыграла внезапность нападения. Сделал упор на то, что гитлеровцев обеспечивает промышленность всей Западной Европы: и французские, и итальянские, и чешские заводы поставляют для немцев технику.

— Это, конечно, дело сурьезное, — сказал красноармеец. — Только ведь машиной нас нонче не удивишь. В тридцатом, к примеру, году это в новинку было. Я к тому говорю, что техникой нас не возьмешь. Конечно, ежели она не только у немца будет, но и нам ее тоже вволю дадут, — упрямо гнул свою мысль этот невзрачный на вид мужичок. — Пушек, значит, автоматов, аэропланов, конечно. Пока вот у нас одни винтовки, но мы в надежде…

— Завтра автоматы получим, — подсказал лейтенант Магомаев. — Шесть штук на роту.

— Вот, — обрадовался Игорь, — слышите, что командир говорит. Завтра новое вооружение выдадут.

— Понятно, товарищ политрук. Оно, конечно, не мешало бы больше, да уж тут ничего не сделаешь. — Красноармеец улыбнулся, двинул согнутой ногой. — А под зад коленом мы им скоро дадим, этим фюрерам?

Красноармейцы засмеялись, заговорили весело:

— Ишь, развоевался Егоркин!

— Эй, Егоркин, это творим, что ли, куриным коленом?

— А хоть и моим!

— Садитесь, товарищ, — предложил Игорь, довольный тем, что не чувствовал больше никакой напряженности. — На ваши последние слова отвечу так: пинка немцам мы дадим, это точно. Соберемся с силами и дадим. Не было в истории такого случая, чтобы кому-либо удалось сломить русский народ. И не будет. Ну, а когда немцев погоним — это уже от нас самих зависит. От меня, от вас лично, товарищ Егоркин, и от всех остальных.

— За нами дело не станет, — ответил красноармеец.

Командиры взводов развели своих бойцов на занятия. Игорь остался с Магомаевым. Свертывая карту, спросил не без робости:

— Получилось у меня, как по-вашему?

— Я думал, что будет хуже. Молодец! — хлопнул его по спине лейтенант. — Педагогическая хватка у тебя есть. Унаследовал от родителей.

— В самом деле? — недоверчиво смотрел на него Игорь. — Может, просто хвалите, чтобы дух поддержать?

— Зачем дух? Он у тебя на должном уровне. Поверь мне, у тебя дело пойдет. Только не волнуйся в следующий раз. Спокойней и своими словами. Я вот тоже, когда работать начинал, по учебнику наизусть рассказывал.

В тот же вечер Игорь, когда зашел проведать дядю Ивана, получил еще одну оценку своему выступлению. Дядя Иван, хоть сам и не был на политинформации, успел уже потолковать с красноармейцами о племяннике.

Встретились они на конюшне, где дневалил дядя Иван. Кроме них, никого в помещении не было. Сели на чурбаки, закурили принесенные Игорем папиросы.

— Мужики довольны, — говорил дядя Иван. — Рады, что земляк попал, а не вертихвостка залетная. Ты, парень, это цени.

— Я ценю, — сказал Игорь. — Только, наверно, не очень весело было слушать меня.

— Какое может быть веселье? В этом деле веселье без надобности, — возразил дядя Иван. — Это тебе не фильма про водовоза. Это дело серьезное… Ты вперед не строчи, как из дегтяревского пулемета. У мужика мозги медленно шевелятся. Когда ты быстро слова кидаешь, они ловить не успевают. Лучше поменьше скажи, но так, чтобы в башку запало. — Посмотрел в лицо Игоря большими, добрыми глазами, положил на его колено широкую, расплющенную работой руку. — В форме-то ты, Игорек, совсем вроде взрослый. Определяешься, стало быть.

— Как это — определяюсь?

— Ну, значит, на свой путь становишься. Самостоятельность проявляешь.

— А раньше что же?

— Раньше гулял паренек без привязи. Какие у тебя думы-заботы были? Да ты не обижайся, чудило, — легонько толкнул он плечом. — Все мы такие, пока в жеребятах ходим. А теперь вот роту тебе доверили, сотню голов просветлять.

— На одну меньше, — сказал Игорь. — Тебя просвещать не придется, ты сам меня учишь.

— Да я не учу, я так, — смущенно улыбнулся дядя Иван. — Я тебе по-родственному за жизнь рассказываю.

* * *

Почти весь август 1941 года войска группы армий «Центр» топтались на месте, сдерживая советское контрнаступление под Ельней. Только в районе Великих Лук им удалось несколько продвинуться на восток, а на правом фланге — оттеснить русские дивизии на юг, к Чернигову и Новгород-Северскому. Подполковник фон Либенштейн опять подсчитал: в среднем войска продвигались на 2–3 километра в сутки. Это была мизерная цифра, постыдная даже для пехоты.

Тем временем в ставке фюрера и на фронте, в штабам, велись споры о дальнейшем ведении войны, разрабатывались новые планы. Впервые мнение Гудериана разошлось с мнением фюрера. Гейнц, как и другие генералы-фронтовики, считал, что надо выполнить первоначальный план и захватить Москву. На это потребуется не больше месяца. Захват Москвы — центра железных дорог — парализует коммуникации противника. С потерей столицы моральное состояние русских будет подорвано.