Неизвестные байки старого Петербурга - [34]

— Уйдите лучше подобру, честное слово, я за себя не ручаюсь, — распалялся Ветлугин.

— Тем более надо застраховаться, судите сами… — но договорить агент не успел, пришлось испариться, а то больно красноречиво хозяин принялся засучивать рукава.

Апофеоз наступил, когда многострадальный Ветлугин, тяжело сопя и вздыхая от пережитого, направился к выходу позавтракать в трактире. И в самых дверях столкнулся с посетителем, который на осторожный вопрос: «Вы кто?» — начал было отвечать: «Я — а…» Но закончить не успел, поскольку вместе со всеми покупками вылетел на мостовую. Разъяренный купчина, потирая руки, перешагнул через него со словами: «Эти агенты кого хочешь до греха доведут» — и спокойно отправился завтракать.

За трапезой его нашли стражи порядка и препроводили в участок для составления протокола. Там, к своему ужасу, Ветлугин узнал, что господин, которого он так безрассудно выкинул из магазина, оказался немецким подданным, прибывшим в Петербург по дипломатической линии. Не взяв никого в компаньоны, он решил пройтись по магазинам. По-русски иностранец говорил очень плохо и на вопрос купца на деле ответил по-немецки «ja», то есть «да»…

Во избежание международного скандала купцу пришлось долго и мучительно извиняться, клясться в любви к Германии и выплатить изрядную сумму штрафа. Униженный, он вернулся в магазин. Но вскоре обнаружил, что ни один агент его более не тревожит. Как оказалось, по Гостиному двору пошел слушок, что купец просто зверь и агентов бьет смертным боем. Дальше — больше, и на дверях некоторых лавок, чьим хозяевам тоже надоели подобные визитеры, появились таблички: «Мы работаем по-ветлугински», что означало: «Агентам под страхом членовредительства вход воспрещен!»

Чехарда на буксирах

Как-то раз, сто лет назад, в самый разгар навигации на Неве, с капитаном Лаврентьевым и его командой произошел случай, из-за которого над ними еще долго потешались коллеги на реке. В тот день буксирный пароход «Гейша», которым командовал Лаврентьев, привел из-под Шлиссельбурга барку с хлебом и, возвращаясь к своей постоянной бирже у Охты, вдруг сел на мель. Помочь «Гейше» было, как назло, некому, а самостоятельно слезть с «банки» не представлялось возможным. На судне поднялась возня и шум, а над водной гладью разносилась соответствующая случаю лексика. Желающих оказать содействие от этого не прибавилось, и судовой команде пришлось крепко призадуматься, что в таком положении можно предпринять. Ничего, кроме как всем переправиться на берег и оттуда на канате вручную попробовать снять буксир, в голову не приходило. Если не считать гениальной идеи рулевого нанять тройку яликов и впрячь ее в «Гейшу». Но, за отсутствием таковых, от этой мысли пришлось отказаться. На счастье, вдалеке появился другой буксирный пароход «Меркурий», с которого, заслышав тревожные гудки «Гейши», в рупор раздался «сочувственный» совет: «Как угодили, так и сымайтесь!» А на просьбу «будьте людьми, подсобите» сухо, но громко констатировали: «Четвертной билет!» С полчаса капитаны пароходов издалека препирались на предмет истинной стоимости подобной услуги. Но «Меркурий» был непреклонен и не уступил ни гроша.

— Чтоб вас задавило! — выдохнул рупор «Гейши». — Сымайте!

Когда «Меркурий» подплыл, страдальцы перекинули ему на палубу шапку с вложенным четвертным, а взамен получили спасительный канат. Апофеозом этой истории было то, что, сняв судно Лаврентьева с мели, «Меркурий», к явному удовольствию «Гейши», присел на ее место. И на этот раз цена за спасение возросла до «ста рубликов-с». Спустя несколько часов, довольный нежданно полученной прибылью, Лаврентьев вел свое судно по Финскому заливу. И надо же такому случиться, «Гейша» опять налетела на «банку». На этот раз пришлось подавать более интенсивные сигналы бедствия. Два спасательных парохода прибыли на удивление быстро, но, приблизившись, помощь подавать не спешили, а их капитаны затеяли долгий спор. В Петербурге тогда существовало два общества по оказанию помощи судам, потерпевшим крушение. Трудились они в условиях жесткой конкуренции, вырывая друг у друга «клиентов».

Сначала спор шел о том, кто же первым прибыл на место происшествия, а затем обратились к Лаврентьеву, кому и за какую сумму он позволит себя спасти. В Маркизовой луже расценки по снятию с мели оказались гораздо выше, чем на Неве. У «Гейши» не было таких средств, и пришлось бы им туго, если бы из-за начавшегося ветра вода немного не поднялась. Многострадальному буксиру удалось выбраться из ловушки самостоятельно и благополучно удрать от навязчивой «эскадры» спасателей, пытавшейся получить компенсацию хотя бы за ложный вызов.

Горожане наши меньшие

Столица крысиной империи

Сто лет назад проживал в Петербурге один весьма известный и уважаемый человек, Зиновий Петрович Олешкевич, крысолов по профессии. Клиенты его боготворили, поскольку ему с виртуозной быстротой и ловкостью удавалось избавлять их от малоприятного соседства. На крысиную охоту Зиновий Петрович ходил не один, а в дружной компании со специально выдрессированной собачкой и большим сибирским котом. За многие годы эта команда настолько сработалась, что совместными усилиями им даже удалось сколотить Олешкевичу небольшой капиталец. Ведя самым тщательным образом учет уничтоженных грызунов, крысолов подытожил, что за время своей «убойной» деятельности он истребил 50 тысяч вредителей и сдал скорнякам около 40 тысяч их шкурок. И так бы и продолжал Зиновий Петрович улучшать санитарную обстановку в городе, а заодно и благосостояние своего кармана, если бы не случай, заставивший его навсегда забросить это занятие.