Неизвестные байки старого Петербурга - [31]

Однажды в поисках места официанта попал на такую экзаменовку один юноша «щуплого студенческого вида». На него и время-то Филимоныч поначалу тратить не хотел, но тот настоял. Посмотрел внимательно новобранец, как хозяин «безобразничает», снял очки и на глазах у присутствующих за считанные секунды стянул с себя сюртук, продернул сквозь рукава шарф, выскочил навстречу Филимонычу и коротким мастерским ударом съездил ему по уху. А пока тот стоял, оглушенный и опешивший от неожиданности, стремительно натянул сюртук ему задом наперед и ловко примотал шарфом руки к туловищу. Затем, поразмыслив мгновение, «студент» также быстро свернул из двух салфеток кляп и, не церемонясь, затолкал его в рот несчастному экзаменатору. После таких потрясений Порфирию Филимоновичу пару дней пришлось провести в постели, так как на поверку у него каким-то образом оказались сломаны два ребра. На «Аркашку-студента» обижаться не стал и работать к себе взял, а прежде выяснил, откуда тот «такой шустрый выискался». Оказалось, что несколько лет до этого Аркадий Рыбин проработал санитаром в доме для умалишенных и вынужден был там справляться с более серьезными противниками, нежели Порфирий Филимонович.

Помойный прииск

Сотню лет назад тех, кому «выпадало счастье» приезжать в Петербург по Финляндской железной дороге, северная столица встречала весьма неприятным образом. Невероятное зловоние распространялось на подъездах к городу, а источала его крупнейшая мусорная свалка под названием Куликово поле.

Отходы сюда свозили со всего города, и с годами свалка только разрасталась. Помимо помоев, строительного и прочего мусора, каждую зиму тысячи лошадей привозили на Куликово поле собранный на улицах снег, и к концу зимы на свалке вырастали настоящие снежные «монбланы» до 11 метров высотой. Разумеется, как только весной начинало пригревать солнце, снежные горы неизбежно таяли. Потоки талой воды размывали помои, и зловонные ручьи неслись в окрестные проулки. Долгое время не представляли, как решить эту проблему, пока не нашелся один коммерсант, который пообещал спасти округу от смрадных потопов. Взамен он попросил сдать ему Куликово поле в аренду. Городские власти, подумав, согласились.

С окончанием холодов предприимчивый Федор Савельич взялся за дело и… прежде всего приказал накрыть все снежные кучи навозом. Способ оказался на удивление действенным, снег лишь немного подтаивал, а кучи оставались в целости практически весь год, до новых заморозков. Правда, запах над помойкой теперь стоял еще более «насыщенный», но тут уже выбирать не приходилось. Между тем предприниматель, решив снежную проблему, взялся активно осваивать доставшийся ему мусорный прииск. Он нанял около сотни работников, которые собирали на поле «всевозможнейшую дрянь»: тряпки, кости, железо, стеклянный бой. Все это сортировалось, приводилось в товарный вид и отправлялось на продажу. Дела шли в гору, а хозяин свалки придумывал все новые способы превращения мусора в звонкую монету.

Видя, что делец имеет немалый навар с «куликовых сокровищ», Городская дума решила, что с удачливого предпринимателя следует затребовать изрядную контрибуцию за использование «городского добра». Федор Савельевич на удивление быстро согласился и деньги уплатил в срок.

Как выяснилось позже, он как раз нашел новый способ извлечения доходов со свалки. Лежавшие годами на Куликовом поле помои естественным образом перепревали, и из них получались залежи огромных пластов отличного перегноя. Вот на это «богатство» и нашелся покупатель — некий англичанин, который возами покупал «чернозем» и частью отправлял его со свалки к себе на огороды и в сад, а частью перепродавал. Понятно, что затребованная городскими властями контрибуция была для Федора Савельича попросту смехотворна. Куликово поле давало невероятную прибыль, и из средней руки коммерсанта он стремительно превращался в первостатейного богача. Правда, попадая в общество, он всячески старался скрыть «помойную суть» своего состояния.

Климат — на скамью подсудимых

В конце прошлого века в Петербурге была целая компания промышленников, кормившихся за счет… невского льда. Товар этот, по нынешним временам необычный, тогда имел большой спрос. Каждую зиму предприниматели заключали с городской управой контракт, согласно которому им давалось право «эксплуатировать» лед на некоторых участках Невы и ее притоков.

Как только наступали морозы и лед приобретал известные толщину и крепость, наемные рабочие выходили на Неву и начинали вырубать полыньи. Изъятый лед в силу своей отнюдь не кристальной чистоты считался товаром дешевым, и его сбывали в рестораны, погреба, дома с ледниками — туда, где от него требовались лишь его морозильные качества.

В образовавшихся полыньях между тем начинали создавать так называемый выростковый лед. Для этого полыньи расчищали и терпеливо ждали, когда нарастет новый лед, чистый как слеза. Его уже куда по более высокой цене продавали аптекам и больницам. Всю зиму не покладая рук работали ледорубы на Неве, а коммерсанты получали немалые барыши. С наступлением весны предприятие сворачивалось до следующего сезона…