Как только Телушкин с Лаврентьевым выходят на улицу, Корнелий предлагает:
— Едем ко мне. Там все обсудим, а пока ни слова. Похоже, что влипли…
Но и у себя дома Корнелий долго не начинает разговора, а лицо у него такое, что Лаврентьев не решается заговорить первым. Лишь после второй рюмки коньяка глава корпорации подпольных бизнесменов мрачно произносит:
— Прокрутил я все варианты на этой вот не электронной вычислительной машине, — хлопает он себя по лбу, — получается, что на самом деле влипли…
— Ты думаешь, что пахнет государственной изменой?
— Изменой не изменой, а все-таки…
— Так на кой нам черт тогда это дело! — простодушно восклицает Лаврентьев. — Откажемся, и все!..
— Нет, уж теперь, милый мой, поздно отказываться. Теперь мы у них в руках. «Боги» нас подведут. «Боги», которых мы так дешево продали этому заокеанскому дельцу.
— Так черт с ними, с этими богами! — ругается слегка захмелевший после третьей рюмки Лаврентьев. — Признаемся КГБ, что «боги» — наших рук дело, их мы действительно продали, а Родиной не торгуем. Ты же сам говорил…
— Ну, что ты лопочешь! — досадливо машет на него рукой Корнелий. — Копнут ведь глубже. Вот и выяснится, каким образом отца Никанора надули, да и прежний бизнес с иностранцами всплывет на поверхность. Если бы в этом деле были только мы с тобой замешаны, а то еще и Вадим с Колокольчиковым. Первый, как ты сам знаешь, дурак, а второй — трус. На первом же допросе все расскажут. В общем повторяю: мы у них в руках!
— Да почему у них? Кого ты имеешь еще в виду?
— Диббля и Каина.
— А Каин разве с ним заодно? — удивляется Лаврентьев. — Разве он не только посредник?
— Он сволочь, каких мало! — плюется Корнелий. — И как это я так опростоволосился? Ведь знал же, что рано или поздно продаст. Еще когда он только стал проявлять интерес к Вариному дяде, я сразу же подумал — неспроста!
— А ты полагаешь, что Кречетов все-таки какой-нибудь атомщик или ракетчик? — невольно шепотом спрашивает Лаврентьев.
— Ну, это едва ли. Не похож он на ракетчика. Едва ли имеет отношение и к атомной бомбе. Насколько я разбираюсь в науке, он, кажется, специалист по элементарным частицам.
— Так ведь это тоже атомная физика!
— Не всякая атомная физика связана с атомной бомбой. Но за границей теперь вообще нашими учеными интересуются. Всех направлений. Если уж они у себя экономическим и научным шпионажем занимаются, то у нас и подавно. И Каин это хорошо знает. Не первый год с иностранцами имеет дело. Я даже думаю, что покупку у нас «богов» он сам придумал, чтобы дать возможность Дибблю держать нас в руках.
А когда доморощенные бизнесмены выпивают еще по рюмке, заметно успокоившийся Корнелий произносит вдруг:
— А с другой стороны — тут только и может начаться настоящий бизнес! На «богах» мы как нищие на паперти зарабатываем, а на ученых можно сколотить настоящий капиталец.
— Так ты, значит?…
— А что же еще остается? Я убежденный атеист, и мне за «богов» нет никакого желания отбывать наказание. А без риска в нашем деле все равно не обойтись. И потом — чем больше риск, тем больше и приз!
На другой день они снова собираются у Каина. Джордж Диббль сдержанно хвалит их за мудрое решение. Потом начинает объяснять их новую задачу:
— Мне известно, что вы смыслите кое-что в науке, мистер Телушкин.
Корнелий смеется.
— Мистер Телушкин плохо звучит по-русски, мистер Диббль. Называйте меня лучше Корнелием.
— Мне нравится, что у вас есть чувство юмора, — сухо усмехается Диббль. — Это очень помогает в такой работе, как наша. Так вот, мистер Корнелий, мне известно, что вы смыслите кое-что в науке.
— Он у нас почти кандидат наук, — набивает цену своему партнеру Каин.
— Это правда, мистер Корнелий?
— Да, мистер Диббль, ибо числился одно время в аспирантуре, не имея законченного высшего образования, — усмехается Корнелий.
— Это тоже хорошо… Это свидетельствует о вашей… Как это будет по-русски? Ах да, пройдошливости. Нам нужны такие ловкачи. О физике вы имеете какое-нибудь представление?
— Да, некоторое.
— Я имею в виду физику атомного ядра, мистер Корнелий.
— И я то же самое, — не очень почтительно отвечает Корнелий. Ему начинает действовать на нервы совсем иной тон, каким разговаривает теперь с ним Джордж Диббль.
Диббль догадывается об этом и решает, что нужно как-то объяснить Корнелию разницу в их теперешних взаимоотношениях.
— Я думаю, вы и сами понимаете, что вам теперь придется заниматься куда более серьезным делом, чем торговля иконками, — строгим голосом произносит он. — Значит, с шуточками и… как это по-русски? Ах да, с ваньковаляйством надо кончать. Дело очень серьезное. Поэтому я должен устроить вам маленький экзамен, мистер Корнелий, чтобы точно знать, какова будет цена вашей информации о работе профессора Кречетова.
Он просит у Каина лист чистой бумаги, достает свой паркер и крупно пишет:
Корнелий усмехается.
— Вы хотите сказать, — без улыбки произносит Диббль, — что это знают у вас даже дети?
— Да, мистер Диббль. Дети среднего школьного возраста.
