Неизвестная война. В небе Северной Кореи - [9]

На аэродром мы ездили в закрытых брезентом машинах. По пути часто попадались табуны мохнатых собак. Оказывается, собаки в Китае, и особенно в Корее, в большом почете. Говорят, что корейцы готовят кушанье из собак для особо уважаемых гостей. Собачий жир, якобы, помогает излечивать туберкулез — так нас информировали «знатоки».

Люди в тех местах все ходили в брюках и куртках, независимо от пола. Костюмы были хлопчатобумажные, чёрного или тёмно-синего цвета. Мы, на порах, даже с трудом различали по одежде: идет это женщина или мужчина. Но потом освоились — у женщин была более мягкая походка, в ней улавливалось что-то кошачье, восточное. Большинство женщин ходили в деревянных туфлях.

В поездках на машинах нам часто приходилось видеть: посреди поля продолговатый ящик, довольно больших размеров, напоминающий китайские лодки. Оказывается, это так они хоронили умерших, у которых не было родственников. Неприятно было смотреть на весенние пустые поля с таким ящиком посреди поля.

В Аньшане мы задержались ненадолго. Американцы усилили боевые действия в воздухе снова прибывшими группами на «Сейбрах» Ф-86. Наше командование оперативной группой войск решило направить нашу дивизию в бой. С началом апреля мы вылетели на корейскую границу и с ходу вступили в бой. Некоторые наши группы даже без посадки на аэродроме Мяу-Гоу встретились с авиацией противника. Это было немного для нас неожиданно. Один из наших летчиков даже атаковал американского разведчика Б-45 (четырёхтурбинный реактивный самолет, его турбины были попарно подвешены на двух пилонах под крыльями), не перезарядил оружие, то есть действовал как в учебном бою, «обстрелял» по нему из фотопулемета, пленка была хорошего качества, но «цель» ушла — не стала ждать, пока по ней ударят из пушек. Ещё не приобрели мы привычки сбивать самолеты противника в мирные дни. Надо было преодолеть этот психологический барьер. И мы его скоро преодолели. Первый погибший наш летчик Борис Образцов, раненый в живот, однако, сумевший посадить машину в поле, переломил наше сознание. В дальнейшем не было боя, чтобы мы не возвращались с победой. Помогли нам в этом замполиты Докучаев и Сибиркин, которые сумели вселить в наши души ненависть к противнику. И. Н. Кожедуб приказал командирам полков самим водить людей в бой, а не отсиживаться на КП. Были сделаны оргвыводы по кадровым вопросам. Кожедуб предупредил некоторых товарищей, любителей держаться в стороне от боя. И всё пошло нормально. Люди поверили в свои силы. Один из командиров полков Е. Г. Пепеляев получил по окончании работы звание Героя Советского Союза. На должность второго командира полка вступил Вишняков, который тоже был представлен по окончании работы к званию Героя, но оно не состоялось по непонятной для нас причине.

…Итак, после посадки на аэродроме, вечером нас пригласили на разбор лётного дня к лётчикам полка, который базировался здесь последний день, а назавтра должен был рано утром улететь в Аньшань на наше место. В этот день американцам удалось повредить ферму единственного железнодорожного моста через реку Ялуцзян, по которому шло снабжение корейских войск и китайских добровольцев, находящихся на фронте и на охране корейского побережья. Охранять его была необходимо потому, что американцы могли опять высадиться в тыл, как было под Сеулом. Все корейские прибрежные острова выше 38 параллели находились под контролем американцев, где у них были гарнизоны, охраняемые флотом, со средствами обеспечения деятельности американской авиации. Ферму моста за ночь восстановили, использовав подручный материал. При разборе работы за день командующий оперативной группой войск С. А. Красовский сдержанно-требовательно предложил сделать доклады ведущих групп об их действиях и объяснить, почему были допущены американцы, к мосту? Я слышал об этом человеке очень много хорошего ещё с начала Отечественной войны, когда он был помощником командующего Северо-Кавказского военного округа. Красовский приезжал к нам в училище и с начальником училища К. И. Шубиным разрабатывал вопросы организации ПВО Армавирского оперативного района. И вот он перед нами, приземистый крепыш с усами, скрывающими доброту улыбки душевного человека, с лицом, умудренным опытом руководства большими авиационными соединениями. Мне понравилась его манера вести разбор: «Кто желает выступить?» — спрашивает он. Молчание. Тогда он говорит: «Выступить добровольно обязательно такому-то, такому-то и такому-то…»

После разбора была поставлена задача нашей дивизии, и мы с утра приступили к ее выполнению. Однажды мы увидели Степана Акимовича Красовского на стоянке самолетов, когда он с большим вниманием рассматривал и щупал выхлопную трубу МиГ-15 нашего замполита эскадрильи Василия Ларионова, у которого в бою загорелся двигатель, и он сел на аэродром с выплавленной выхлопной трубой миллиметров на 200. Красовский часто бывал в войсках, беседовал с летчиками и проводил совещания. Он воплощал в себе почти все положительные качества крупного военачальника советской школы воспитания: честного, высокой военной культуры человека, мужественного авиационного командира, большой человеческой души коммуниста. Его книга «Жизнь в авиации» перечитывалась нами по возвращению в Союз по несколько раз.