Неизвестная война. В небе Северной Кореи - [7]

На этом аэродроме мы переучивали корейцев летать на МиГах, учили их вести воздушные бои. Для этой цели была выделена специальная группа лётчиков–инструкторов. В неё вошли Федя Яковлев, Петя Зыков, Петя Милаушкин и Вердыш. Руководил этой группой командир полка Вишняков. Как-то он рассказывал нам о трудностях, с которыми шло обучение. Не все корейцы стремились вылететь самостоятельно и научиться вести воздушные бои. Были случаи, когда он, проверяя их на предмет разрешения на самостоятельный вылет, сталкивался с грубейшими «ошибками» обучающихся при посадке. Некоторые курсанты специально выполняли при посадке низкое выравнивание и почти «лезли в землю». Один полет, два, три… и всё одно и то же. Ему приходилось все время вмешиваться в управление с задней кабины МиГа, где он сидел. Наконец; ему надоели такие упражнения с одним из проверяемых, и он заставил себя не трогать управление во второй кабине, где он находился. Он решил: «Ну что ж, разобьёмся, так разобьёмся вместе, но дальше продолжаться этот обман не должен». И что же получилось? А получилось то, что он и ожидал: корейский летчик прекрасно видел землю и в самый критический момент вывел машину у самой земли и посадил её — не захотел стать прахом. Вишняков тут же вылез из кабины и через переводчика приказал «курсанту» взять боевой самолет и сделать два самостоятельных полета. Кореец удивленно вскинул брови, покраснел, а потом отправился к самолёту и сделал два отличных полета. Видимо понял, что его трюкачество разоблачили.

Приближался новый 1951 год. Писем из дома еще никто не получал, но мы писали много. Слишком долго шли письма в один конец. Самый короткий срок был 12–14 дней. Собрались мы на праздничный новогодний ужин все вместе. Перед нами выступил начальник политотдела Н. В. Петухов. Поздравили нас и мы друг друга с Новым годом, чокнулись, выпили немного и разошлись по своим домикам. Утром на улице нас встретило шествие разряженных «кукол» и «драконов». Они выделывали различные танцевальные фигуры под местную музыку. Это оказались школьники Дунфына, которые узнали, что у нас Новый год и решили дать новогоднее представление в нашу честь, хотя сами они празднуют этот праздник в феврале. Мы были удивлены этим неожиданным представлением, и в то же время для нас было это очень интересное зрелище.

В начале февраля мы были готовы к перелету вглубь Маньчжурии, в район Аньсаня. Нас перебрасывали туда для прикрытия с воздуха металлургического района, где трудилось много наших специалистов, присланных помочь восстанавливать домны и рудники комбината, разрушенные войной: сначала японцами — при отступлении, а потом китайцами, потому что это принадлежало раньше японцам. Ненависть делала свое грязное дело, а невежество не давало понять, что всё это может пригодиться народу. Наши товарищи полностью модернизировали весь комбинат на высшем уровне техники и запустили его в работу.

Перед перелетом на другую точку базирования, нас предупредили, что не все китайцы дружелюбно относятся к русским. Рассказывали нам о многих случаях, происшедших с советскими людьми, работающими в центральном районе Китая. Особенно иностранная разведка усердствовала в этом. Много раз пытались завербовать советских военнослужащих через различные знакомства с подставными лицами, а также женщинами, а потом шантажом пытались добиться различной информации. Но товарищи, попавшие в такое положение, докладывали по команде и их отправляли в Союз.

Китайцы, в угоду некоторым влиятельным кругам, делали даже инсценировки нападений наших военнослужащих на женщин прямо на улице, фотографировали и помещали в печать фотоснимки, как женщина отбивается от советского военнослужащего. Так было с одним капитаном из советников, который шел с одной гражданкой по улице и мирно беседовал. Дойдя до определенного, места эта женщина вдруг, ни с того ни с сего, размахивается и бьёт его по лицу, а в это время их фотографируют из-за угла, и этот снимок попадает в печать с соответствующей надписью. Немного раньше, до нашего прибытия, была разоблачена группа, действовавшая в одном из учебных центров по подготовке летчиков к полетам на реактивной технике. За приборную доску кабины Як-17 диверсанты подкладывали две большие снотворные таблетки, и, когда они обдувались воздухом, то испарялись. Летчик в полёте засыпал, вдыхая этот воздух, и разбивался. Эти частые случаи гибели курсантов прививали неуверенность и страх перед советской реактивной техникой, вызывали сомнения в её техническом совершенстве. В свое время в Китае было много разведок, и почти каждая империалистическая страна имела своих резидентов с соответствующими кадрами и явочными квартирами. А после революции эти разведки соединились вместе под общим американским контролем.

Нас предупредили также, что при поездках в командировки одиночно или небольшими группами, надо не терять бдительности и не поддаваться на провокации. А провокации могли быть на каждом шагу, особенно в центральных районах Китая. Когда обучали техсостав, состоящий из корейцев, для обслуживания реактивных истребителей в Дунфыне, и китайцы узнали об этом, то они отказались их кормить. Видно, давняя вражда давала себя знать. Ведь когда-то Маньчжурия была оккупирована Японией. Наместниками над китайцами японцы ставили корейцев, а сами, как «великая раса», разбирали конфликты между местным населением и корейской администрацией. Так у них решался национальный вопрос.